Однажды неожиданно для всех мы увидели на аэродроме боевые самолеты И-16 и учебные УТИ-4. Наконец-то!
Самолеты И-16 все еще считались у нас лучшими истребителями, и мечтой каждого летчика было овладеть этой сложной в технике пилотирования машиной. Особенно неподатливым был И-16 на взлете и посадке, думается, сложнее самолетов всех последующих поколений.
Эти особенности самолета мы хорошо знали, поэтому очень тщательно готовились. Но прежде чем начать полеты, курсанты должны были отработать рулежку. Для этой цели были подготовлены устаревшие, отслужившие сроки, еще со старыми моторами, самолеты И-16, да и у тех обшивку на крыльях сняли, чтобы на разбеге они не смогли взлететь.
И вот мы с увлечением рулим и "взлетаем" без взлета. Поначалу почти каждый, начав разбег в одну сторону, заканчивал его в обратную. Бывали и случаи капотирования - когда самолет переворачивался через крыло и оказывался вверх колесами. Это происходило при соответствующей ошибке и у бывалых летчиков на боевых самолетах. Тогда шутники говорили: "Перевернули вверх колесами для просушки", а несведущие новички верили.
На боевом самолете И-16 первым вылетел Сергей Саломатов. К этому дню готовилась вся наша группа, особенно инструктор Нестеренко. Ведь Саломатов был его "первачком". Все прошло удачно. Взлетел Сергей ровно, приземлил машину на три точки и без "козлов", как говорили, "притер".
У меня с первых провозных полетов успешно пошло все. Инструктор был доволен и планировал выпустить меня на самостоятельные полеты. При проверке же командиром звена выявилась моя старая, еще аэроклубовская ошибка на посадке высокое выравнивание. Много ушло времени и труда на ее исправление. Большая часть не только нашей группы, но и звена летала уже самостоятельно по кругу, в зону, а меня все еще учили на учебном УТИ-4. Учили терпеливо - как-никак старшина звена. Неудачи в полетах начали сказываться и на моих старшинских обязанностях. Я понимал: как же спрашивать с подчиненных, если они тебя обошли в главном - в полетах? Большинство товарищей переживали мою неудачу, старались помочь, ведь мы уже больше года служили вместе и крепко сдружились. А курсантская служба тех лет была нелегкой.
Ну вот, помнится, сопровождали мы самолеты на земле: отлетав, каждый был обязан сопровождать за крыло машину своего товарища при выруливании на взлетную и встретить после посадки. Хорошо, когда летали сами - рулили тихо, без рывков. А иной инструктор, желая проучить курсанта, рулил с такой скоростью, что, уцепившись за плоскость, бежишь подчас, переставляя ноги в воздухе, словно в горизонтальном полете. Да еще пыль аэродромная в глаза набивается, на зубах скрипит. Хорошо сопровождать, когда отлетался, и ох как трудно летать, насопровождавшись.
После полетов мы допоздна готовили самолеты к завтрашнему дню. Под руководством механика все делали сами: не только драили машины от носа до хвоста, но и умели выполнять все тонкие работы - заплетали тросы, регулировали зазоры, меняли кольца, перебирали шасси. Уставали необычайно. Отдыхали в выходные дни, которых становилось все меньше и меньше - ловили погоду. Все было подчинено скорой подготовке летчиков для строевых частей. В те редкие выходные немногие из нас получали увольнения, а единственное место, куда можно было пойти, - село Кулешовка. Здесь по вечерам местные девушки и парни собирались на вечеринки после нелегких сельскохозяйственных работ.
Играла двухрядка, танцевали тустеп, краковяк, вальс, барыню. Мы были опасными конкурентами для местных ребят, так как сельские девушки отдавали предпочтение летчикам. Нередко дело доходило до неприятных разговоров, но патрульная служба была строгой и своевременно вмешивалась в инциденты, не допуская крайностей.
Наиболее дисциплинированным, хорошо успевающим курсантам как поощрение разрешали увольнение в Ростов-на-Дону. Тогда под руководством старшины звена или отряда рано утром выезжали, как правило, в город, где покупали немудреные парфюмерные принадлежности, ходили в кино, а затем на берег Дона. Возвращались к вечеру отдохнувшие. И снова аэродром, снова любимое дело, которому отдавалось все.
Вечером 21 июня 1941 года я был назначен старшим группы, увольняемой в воскресенье в город...
Война народная
В тот знойный июньский вечер никто даже не предполагал, что утром следующего дня вся наша жизнь круто изменится. Курсанты, собравшиеся в увольнение, проснулись не от радостного ощущения яркого солнца, предстоящей прогулки по городу. Мы проснулись под длительный вой сирены, поднявшей нас по боевой тревоге.
Из уст в уста передавалось тяжелое, страшное слово: "Война!" Где он, этот коварный враг? Где и когда - завтра, через неделю - мы должны вступить с ним в бой? Казалось, все должно быть ясно и понятно: что и как делать каждому. В действительности же многое происходило далеко не по плану.
Собравшись по тревоге, мы стояли в строю, ждали распоряжений и тихо переговаривались. Сразу же возникла твердая уверенность, что враг будет разбит и уничтожен. Но успеем ли в этой борьбе принять участие мы?
- В обороне главное - харч! - негромко сказал Вася Гущин, как бы желая снять напряжение.
События же шли своим чередом. Сначала состоялся митинг. Речь держал наш любимый батальонный комиссар Мололетков. Он сказал, что война будет трудной, что надо готовиться к ней серьезно и всем. И выступавшие заверили, что в борьбе с фашизмом отдадут все силы, а если потребуется - и жизнь.
На следующий день войны мы уже увидели прошедший над аэродромом "юнкерс". Стояла низкая облачность, и на фюзеляже пролетевшего Ю-88 хорошо можно было рассмотреть фашистские кресты. В воздухе в это время находилось несколько самолетов, которые летали, как всегда, по плану. Они пытались перехватить гитлеровскую машину, но немец скрылся в облаках.
Наша курсантская жизнь резко изменилась, и к худшему. Мы стали меньше летать, так как часть боевых самолетов отправили на фронт, а на оставшихся летали те, кто по программе был впереди. Наш же отряд отставал: полеты мы начали позже других.
Поступали первые вести с фронтов. В воздушных схватках уже отличились младшие лейтенанты М. П. Жуков, С. И. Здоровцев, П. Т. Харитонов. Петр Харитонов - наш, всего полгода назад окончил авиашколу. Через месяц засверкала слава выпускника нашей эскадрильи Николая Тотмина - летчик таранным ударом уничтожил фашистский самолет.
Но, несмотря на стойкость, мужество и отвагу советских воинов, война стремительно подкатывалась к Ростову-на-Дону. Началась подготовка к перебазированию. Полеты практически прекратились. Многие инструкторы всеми правдами и неправдами добивались направления на фронт.
Попрощались и мы с полюбившимся нам Николаем Нестеренко, инструктором первой группы. Вместе с ним в боевые части уехали Кожевников, Киселев, Кириллов. На их место инструкторами назначили совсем молодых сержантов. Но теперь главной нашей задачей были не полеты, а погрузка самолетов и имущества в эшелоны, которые вместе с нами отправлялись на юг. Куда едем - никто не знал.
Через несколько суток мы оказались в Закавказье. Помню, на одной из станций прошел слух, что недалеко от эшелона продают гранаты. Выходить из вагонов запрещалось, поэтому, быстро сговорившись и сложив оставшиеся деньги, отправили Новикова и Давыдова закупить хотя бы по парочке гранат на каждого. Через несколько минут курсанты принесли какие-то фрукты, похожие на красные яблоки.
- Зачем деньги зря тратите? Сказано же: гранаты нужны! - возмущались ребята.
- Так вот они, гранаты, дары кавказской природы.
Долго мы вспоминали потом эти гранаты...
Эшелон разгрузили ночью на какой-то станции. Конечно же никакой станции, по нашим представлениям, здесь не было. Соблюдая глубокую маскировку - война уже приучила, - поставили палатки, зажгли фонари "летучая мышь". А где-то совсем близко, в кустах за палатками, притаились, злобно воя, шакалы.