Вполне возможно, что я ей уже не нужен. Если лорд Гавейн мертв, со мной она разделается просто ради того, чтобы отомстить за побег. Если хозяин мертв — а я все больше склонялся к такому выводу из-за ночного кошмара, — все равно положение оставалось неясным. Откуда у Медро меч? Чем занят Руаун? Все еще пребывает в заблуждении? Готов ли он вернуться в Камланн с Мордредом, оставив Моргаузу с Мэлгуном и… как сказала тогда Моргауза? «Другие присоединятся к Мэлгуну и будут ждать, пока Братство не начнет войну с самим собой. Тогда стена щитов будет разрушена, и ворота крепости откроются; тогда Артур умрет». Весь тот порядок и единство, сила и радость, Свет, наконец, что Артур насаждал на британских землях, рухнут в одночасье. И не останется ничего, только пустыня, бывшая когда-то королевством.
Я посмотрел на дорогу. Интересно, получится упасть с пони и сломать шею? Конечно, самоубийство — грех, но кроме мучительной смерти меня ничего не ждет, так что Господь не должен бы посчитать такой поступок грехом.
Нет. Не буду. С одной стороны, надо бы, с другой стороны, и думать об этом не хочется. Я молча трясся в седле, погладывая на горы, удивительно спокойные и вполне довольные своим зеленым весенним нарядом.
Мы не поехали прямо в Деганнви, а свернули на другую дорогу, ведущую в горы. Что-то ворохнулось у меня в памяти. Ну, конечно, мы же с Эйвлин ехали по этой дороге, освещенной луной, и веселились про себя от того, как удачно нам удалось сбежать. Мордред отправил половину своих людей в Деганнви. Остальные вытянулись друг за другом на узкой тропе. Так и ехали до самого заката. Пони вспотел от изрядной нагрузки. И я с ним заодно. Только причины у меня были другие. Внутри поселился такой холод, словно стоял февраль, а не конец мая.
Наконец, впереди показалась пастушья хижина, и Медро повернул своего серого как раз туда, где и раньше привязывали лошадей. Одна там уже была. Я сразу узнал гнедую кобылу леди Моргаузы. Век бы ее не видеть! Я даже глаза закрыл. Наш путь подошел к концу.
— Слезай! — приказал мне Мордред. Я сполз с седла и остался стоять, все еще держа связанные руки на густой гриве пони. Пони тяжело дышал. Мордред по-ирландски что-то приказал своим людям, а затем повернулся ко мне. — Иди за мной! — Я глубоко вздохнул и пошел. А что оставалось делать?
Воины остались с лошадьми. С нами пошел только все тот же Ронан, который и тогда стоял на страже. Господи, как все похоже!
Пусть от аббатства показался мне коротким, а вот подъем на гору занял, по моему ощущению, годы. Но рано или поздно все кончается. Мы дошли до двери в хижину. Я до крови прикусил язык. Медро открыл дверь и первым впихнул меня. Как и ожидалось, посреди помещения стояла леди Моргауза, в темно-золотом и малиновом, но там был кто-то еще. Сразу за дверью стоял человек, и ведьма, не отрываясь, смотрела на него. Я сделал шаг вперед, Медро последовал за мной; а затем дверь захлопнулась перед носом Ронана. Медро развернулся, хватаясь за меч, и на лице у него отразилось безмерное удивление. Тогда повернулся и я.
Спиной к закрытой двери стоял лорд Гавейн. Меч в руке, словно полоса огня. Кольчуга блестит… Он неотрывно смотрел на леди Моргаузу, однако без всякого выражения.
Ронан позади нас постучал в дверь, сердито крича что-то по-ирландски. В дверь начали колотить. Лорд Гавейн негромко приказал что-то на ирландском. Стук оборвался. Ронан из-за двери что-то спросил. Леди Моргауза, словно сомнамбула, повторила слова лорда Гавейна. Глаза ее оставались неподвижными. Последовало долгое молчание. Затем я услышал удаляющиеся шаги Ронана. Воздух в хижине казался густым настолько, что дышалось с трудом.
— Так, — промолвил лорд Гавейн. — Стало быть, ты понятия не имеешь, куда подевался мой слуга? — Хозяин говорил холодным страшным голосом.
— Почему? — выговорил Мордред, глядя на мать, — почему он здесь? — Он как-то неуверенно потащил меч из ножен. Леди Моргауза молчала. Медро шагнул к ней.
Лорд Гавейн стремительным движением переместился ко мне, легко взмахнул мечом, и мои путы упали на пол.
— Рис, ты в порядке? — Голос хозяина потеплел и теперь выражал лишь беспокойство. А меня била крупная дрожь. На один ужасный миг я поверил, что план Моргаузы удался. Но теперь становилось ясно, что я ошибся. Впрочем, думать я не мог, слишком все оказалось непонятно.
— Я в порядке, — пробормотала я. — Но вы… вы живы…