Зато в чем я не сомневалась ни секунды, так это в том, что София ждала, чтобы я сделала первый шаг к примирению, пригласила бы ее куда-нибудь выпить, и тогда она смогла бы спокойно извиниться. Ей хотелось, чтобы я помогла ей справиться с неприятной ситуацией, нашла способ сделать невозможное и наладила бы наши отношения.
София приподняла плечи и снова уронила их. Открыла рот. Закрыла рот. Облизнула губы.
Но на этот раз я ничего не могла для нее сделать. Повернувшись к ней спиной, я вошла в темницу. И рылась в своем кейсе с косметикой, пока не нашла нужную помаду.
Когда я позвонила в дверь дома Марио и Тодда, открыла моя мать.
— Привет, мам, — поздоровалась я. Поцеловав ее, я повернулась, чтобы захлопнуть дверь.
— Я думала, что ты до вторника не освободишься. И собиралась звонить тебе.
— Так уже вторник, — сказала мама. Я любила ее, но у нее была эта раздражающая привычка всегда оказываться правой.
Мама, как обычно, выглядела сногсшибательно. У нее были жесткие, седые волнистые волосы, и она никогда не выходила из дома, не накрасив губы ярко-красной помадой — собственно, другой косметикой она и не пользовалась.
Я откинула голову назад, чтобы получше разглядеть ее красные шелковистые губы.
— Новый оттенок, — заметила я. — Мне нравится. Что за помада?
Мама улыбнулась.
— «Любовник», от Шанель — ответила она.
Тут навстречу мне радостно выбежала Прешес, и от радости сердце подскочило у меня в груди.
— Детка! — проворковала я, взяв ее на руки и крепко обняв. — Я так по тебе скучала.
— Теперь я понимаю, что вы имели в виду, — сказала мама, обращаясь к Марио и Тодду.
— Что? — не поняла я.
— Белла, — строго проговорил Марио, — я хочу сказать, что тебе не стоило бы так привязываться к собаке, которая тебе даже не принадлежит.
— Нет, вы только посмотрите на него! — негодующе воскликнула я, отводя Прешес подальше от себя, чтобы получше рассмотреть ее новую футболку. Футболка была розовой, из хорошего мягкого хлопка с надписью «Хучи-Пучи», выведенной блестящими стразами. — Уж мне-то она ближе, чем вам.
— Добро пожаловать домой, — сменил тему Марио. Открыв духовку, он вынул оттуда тарелку с чем-то завернутым в фольгу — это они только что ели на обед — и поставил передо мною на стол, подложив под тарелку мягкую подставку. В центре каждой из остальных трех подставок стояли винные бокалы с фруктовым мороженым, которое уже было частично съедено. Я опустила Прешес на пол, и Тодд подал мне нож, вилку и полотняную салфетку.
Марио с Тоддом были хорошей командой. Тодд содержал в порядке записи, касающиеся нашего семейного бизнеса, а Марио предлагал идеи. Марио готовил, Тодд наводил порядок. Тодд был плотником, Марио — декоратором. Эндрю Тодд помогал с математикой, а Марио учил одеваться. Они были отличными партнерами.
— Вы полагаете, мне больше повезло бы в жизни, если бы я была лесбиянкой? — спросила я.
Марио с мамой переглянулись.
— Ну давай, отвечай, — сказала мама.
Марио кивнул.
— Нет, — ответил он. — Я считаю, что тебе больше повезло бы в жизни, если бы ты выбрала парня, не настолько сосредоточенного на своей собственной персоне, как Крейг.
Заглянув в сумку, стоявшую на кухонной стойке, Тодд вытащил оттуда еще одну крохотную футболочку, на этот раз турецкую. «ИЗ-ЗА ВАС Я ЛАЮ», — прочитал он вслух. — Мы и тебе хотели купить с такими же словами, да только у них не было футболок для людей.
— Все в порядке, — сказала я и взяла в рот креветку с соусом и рисом. — М-м-м… Как вкусно!
Тодд снова порылся в сумке и вынул футболку с черно-белой надписью «КАРМА — ПРОКЛЯТИЕ», а потом еще одну, с обращением: «НЕ ИСПЫТЫВАЙТЕ КО МНЕ НЕНАВИСТИ, ПОТОМУ ЧТО Я ПРЕКРАСНА» — нежно-желтую, напоминающую по цвету шкуру кугуара.
— Вы, ребята, просто невозможны, — усмехнулась я. — Вот подождите, станете вы дедушками! Думаю, дети Эндрю будут ужасно испорченными.
Марио с Тоддом переглянулись.
— Де-е-едушками! — со стоном повторили оба.
— Да будет вам ныть! — остановила их мама. — Это совсем не так уж страшно, как вам кажется. — Она отправила в рот еще ложечку мороженого.
— Да я жду не дождусь, когда можно будет заняться с малышом, — сказал Марио. — Надо просто к этому слову привыкнуть, вот и все. А пока такое ощущение, будто оно добавляет твоему имиджу несколько десятилетий.
— Давай сначала перестанем переживать из-за свадьбы, — предложил Тодд. — А потом пусть Эми забеременеет. После этого уже и поговорим о твоем имидже.
— Да свадьба-то совсем близко, — заметила мама. — Даже не верится, что она состоится уже в следующую субботу.
Я, конечно, безумно хотела, чтобы мой племянник поскорее женился, но кое-что меня беспокоило.
— Она ведь не посмеет привести его, не так ли? — спросила я.
Марио с Тоддом опять переглянулись.
— А ты не обращай на них внимания, — сказал Марио. — И все будет в порядке.
Я не могла поверить своим ушам.
— Да как вы можете?! — воскликнула я. — Как вы можете позволить Софии привести Крейга на свадьбу Эндрю? Да как бы ты повел себя, если бы расстался с Тоддом, а он захотел бы привести своего нового приятеля?
— Но он же отец Эндрю, — сказал Марио. — Так что у него есть на это право.
Тодд просто пожал плечами, а я повернулась к матери.
Мама улыбнулась.
— Тебе не стоит идти туда со мной, — сказала она. — Пару раз у меня были разборки с твоим отцом, так что не бери с нас пример, детка. Хочешь — приходи на свадьбу со своим приятелем. Вот увидишь, тебе станет легче от этого. — Съев ложечку мороженого, она отвернулась от нас и сказала:
— Кто знает, может, и я решусь привести своего.
Мы с Марио посмотрели друг на друга. Я спросила себя при этом, чьи глаза были распахнуты шире.
Глава 11
— Приятеля? — изумленно переспросил Марио. — На свадьбу Эндрю?
— Ты не можешь этого сделать, — убежденно сказала я. — Это убьет папу.
Мама рассмеялась.
— Не беспокойтесь, — сказала она. — Ваш отец будет в восторге.
— Да уж, пожалуй, ты права, — бросила я. Всем нам было отлично известно, что именно папа был инициатором разрыва отношений в трех своих браках, но отчего-то именно о нем мы тревожились, когда дело касалось моей матери. Может, из-за того что она была такой сильной, к тому же после развода папа явно был огорчен больше, чем она. Возможно, мне следовало иначе к этому относиться, особенно теперь, когда я понимала, что такое — быть обманутой. Но он был моим отцом, и я его любила.
— А тебе известно, мама, — поинтересовался Марио, — что он до сих пор хочет быть похороненным рядом с тобой?
— Только через мой труп, — отозвалась мама.
Мы расхохотались и довольно долго не могли успокоиться. Да, моя мама способна устраивать неприятности, однако я вынуждена была признать, что и веселить она умеет.
— Вообще-то я знаю, что он именно об этом мечтает, — заметила я. — Более того — он хотел бы, чтобы вы умерли одновременно — как Ромео и Джульетта. Каждый раз, когда дело доходит до третьего бокала кьянти, папа говорит об этом.
Марио кивком подтвердил мои слова.
— Да, а затем он встает и проигрывает сцену своей смерти, — вспомнил он. — Это, конечно, не Шекспир, но драматизма хватает.
Мама улыбнулась. Она выглядела довольной, а после этих слов Марио прямо засияла от счастья. Кем бы ни был этот парень, ему с нею повезло. Насколько мне было известно, у мамы годами не бывало ухажера. До этого был какой-то парень из Бостона, а затем в течение нескольких лет — директор местной средней школы. Однако мама казалась счастливой и в одиночестве. Я все спрашивала себя, смогу ли и я когда-нибудь так же.
Закончив обед, я встала и поставила тарелку в раковину. Теперь можно было и выпить чего-нибудь. Открыв холодильник, я налила себе стакан молока. Предложила молока и остальным, но все они отрицательно покачали головами, и я поставила коробку назад в холодильник.