— И как все это понимать? — спросила я. — Ты невероятно богат или что-то в этом духе?
Шон Райан засмеялся.
— Нет, это просто капиталовложение. Я купил эту квартиру за бесценок в девяносто пятом году, когда только начали строить кондоминиумы. Здесь раньше было отделение Центра по контролю за заболеваниями, а до этого — Центр инфекционных заболеваний.
— Надеюсь, ты обработал тут все хлоркой?
— Потом тут располагался Департамент сельского хозяйства, так что не исключено, что ты у меня подхватишь какой-нибудь коровий недуг.
— Превосходно!
— Как бы там ни было, я оставил это жилье за собой, потому что в нем есть то, чего нет в моем доме в Марш-берри. И это меня вполне устраивает.
Я натянула на плечи простыню. Одеяло валялось где-то на полу.
Шон Райан сел.
— Как насчет завтрака? — спросил он. — Тут неподалеку есть чудесное местечко под названием «Летающее печенье».
Я закрылась простыней с головой.
— Я никуда отсюда не уйду, — сказала я. — Никогда!
— И по какой же причине? — полюбопытствовал Шон Райан.
Прошлой ночью я много думала об этом, потом задремала, но, проснувшись, снова вспомнила.
— Как только мы отсюда уйдем, — объяснила я, — все опять встанет с ног на голову.
Шон Райан скользнул ко мне под простыню. Приподняв ноги, он чуть развел их в стороны, так что мы оказались в некотором подобии палатки. Я тоже подняла ноги, чтобы палатка стала попросторнее.
— Видишь ли, — проговорила я, — мы можем просто остаться тут и притвориться, будто временно здесь поселились. Тосты с мармеладом, страшные истории… Я буду наблюдать, как снова отрастают твои брови…
Его нога двинулась под простыней в сторону, чтобы прикоснуться к моей ноге.
— Тебе не поможет, если я процитирую твою вчерашнюю речь? — улыбнулся он. — Я мог бы начать с того, что я очень осторожный.
— А я просто пыталась затащить тебя в постель, — сказала я.
— Ха! Не хотелось бы тебя торопить, но не задрожали ли у тебя ноги?
Отбросив нашу палатку в сторону, мы сели.
— У нас же есть кондиционер, — сказала я. — И вода. Все будет хорошо.
— Ты не видела моего холодильника, — заметил Шон Райан. — Мы умрем от голода в считанные дни.
— Ну ладно, — согласилась я. — Мы пойдем в твое заведение, только не говори потом, что я тебя не предупреждала.
Я первой забежала в душ, а Шон Райан сварил кофе. Нет ничего на свете вкуснее, чем чашка кофе, приготовленного кем-то другим. Кофе был крепким и ароматным, и я пила его в халате Шона Райана, намазав губы блеском «Приятное воспоминание». Я смотрела в окно, заставляя себя ни о чем не думать.
Шон Райан вышел из ванной, повязав на талии полотенце. При виде этого сердце подскочило у меня в груди.
— Привет, — сказал он.
— Привет! — ответила я. Я уже чувствовала, что мы начинаем потихоньку отдаляться друг от друга.
Налив себе кофе, Шон Райан прислонился к кухонной стойке.
— Послушай, а почему бы тебе не остаться тут на недельку-другую и не вернуться в Бостон вместе со мной? — предложил он. — Ты могла бы договориться со своими клиентами? Или попросить кого-то прикрыть тебя?
Тут раздался звонок моего мобильного телефона. Телефон лежал в сумке на ремне, которая каким-то непостижимым образом оказалась на полу возле входной двери. Я встала, вынула телефон и взглянула на номер звонившего.
— Это Марио, — сказала я. — Лучше мне ответить на его звонок.
— Эстер Уильямс умерла, — сообщил он, как только я произнесла: «Алло!»
— Нет… — простонала я.
— Она оставила список последних пожеланий, — проговорил Марио. — Эстер хотела, чтобы ты сделала ей прическу и накрасила ее.
— Но это невозможно, — отказалась я. — Ты же знаешь, что я не работаю с трупами.
Шон Райан вошел следом за мной в спальню.
— Не сочти, что я вмешиваюсь не в свое дело, — произнес он, — но мне не послышалось? Ты только что сказала, что не работаешь с трупами?
— Я так и знала, — заговорила я, торопливо натягивая платье. — Даже из квартиры не успели выйти… Вечно все вот так заканчивается. Люди причиняют друг другу боль… Люди бросают тебя… Люди умирают… Это даже не стоит… Ох, не слушай меня!
Шон Райан обнял меня одной рукой. Я выскользнула из-под нее и наклонилась за туфлями.
— Завтрак тебе не поможет?
Я покачала головой.
— Пожалуйста, отвези меня в отель, ладно?
Вечером мы с Канноли вылетели в аэропорт Логан, а потом я провела бессонную ночь у себя в квартире. Когда на следующее утро я приехала в Дом прощаний, где должно было проходить прощание с телом Эстер Уильямс, София уже ждала меня на стоянке. Мы заперли свои машины и направились к задней двери. Меня затошнило.
— Спасибо, — поблагодарила я сестру. — Это Марио попросил тебя приехать?
— Нет, — ответила София. — Я сама так решила.
София позвонила, и какой-то человек открыл нам дверь.
— Заходите, девочки, — сказал он. — Она ждет вас в бальзамировочной.
Мне хотелось повернуться и убежать — так же, как убегал со свадьбы Майлз, но я глубоко вздохнула и заставила себя идти вперед. Дом прощания с умершими был выстроен в старом викторианском стиле. Здесь были дорогие деревянные полы и молдинги с замысловатой резьбой. Сама же бальзамировочная комната была прохладной и стерильной. Шкафы из нержавеющей стали, огромная стальная раковина и дренажная канавка посреди белого, покрытого кафелем пола.
Когда мы туда вошли, я поежилась. Эстер Уильямс уже лежала в гробу. Выкрашенный снаружи в цвет авокадо гроб был покрыт изысканной резьбой, а изнутри обит мягким бледно-розовым шелком. На обивке крышки с внутренней стороны была вышита более темная роза. Сейчас крышка была поднята, и роза смотрела в комнату, но как только крышку опустят, роза окажется прямо у носа Эстер Уильямс.
Я надеялась, что смогу воспользоваться своим пистолетом для распыления косметики или хотя бы основы под макияж, чтобы мне не пришлось много прикасаться к умершей. Но сейчас я поняла, что это едва ли возможно, потому что с пистолетом я испачкаю обивку. Раздвинув ножки моего кейса с косметикой, я пристроила его на полу возле гроба. Руки у меня тряслись от страха.
Эстер Уильямс облачили в ярко-розовое платье, в котором она миллион раз приходила в салон. Платье было узким и имело низкий вырез, и Эстер Уильямс называла его платьем «охотницы за мужьями». Без Эстер Уильямс «Салон де Лючио» уже никогда не будет прежним. Мне все еще не верилось, что она умерла. Эстер Уильямс всегда была для меня одной из самых живых женщин, полной энергии и истинной красоты, которая так и рвалась изнутри наружу.
Должно быть, я довольно долго стояла не двигаясь, потому что София сказала:
— Ну ладно, я начинаю. — Заглянув в мой кейс, она вынула оттуда треугольный пористый спонжик. Дотронувшись пальцем до круглой черной коробочки с основой под макияж, София спросила:
— Какой у нее тон? Наверное, оттенок NW25?
Я молча кивнула. София начала медленно, осторожно покрывать основой даже не лицо Эстер Уильямс, а ее шею, зону декольте и верхнюю часть рук.
— Как ты выдерживаешь это? — спросила я.
— Это не так уж и страшно, — пожала она плечами. — Я просто представляю, будто крашу себя, и стараюсь думать о том, что я бы хотела выглядеть получше, когда много людей будет смотреть на меня.
Пошарив в кейсе, я отыскала щипцы для завивки волос. Оглядев стену, увидела розетку и вставила туда штепсель.
— Иногда, — продолжала София, — гроб ставят высоко, и тогда меня просят накрасить лишь половину лица — ту, которую будет видно. То же самое с волосами.
— Но это же ужасно! — воскликнула я. — Эстер Уильямс это было бы неприятно. Мы должны сделать все как следует.
— Я так всегда и поступаю, — сказала София. — Так папа учил меня и Марио.