Время от времени Мандрейк затевал новые драки и сурово расправлялся со своими противниками, делая это в назидание всем прочим. Порою же он устраивал настоящие бои между своими ратниками и с нескрываемым удовольствием наблюдал за тем, как они убивают друг друга.
К тому времени, когда родился Брекен, власть Мандрейка была уже абсолютной. Новое поколение данктонских кротов содрогалось при одном только упоминании его имени. Они знали — нет крота сильнее и страшнее его. Кому, как не Брекену, было знать об этом, ведь его отец Буррхед являлся одним из главнейших подручных Мандрейка.
Что до Ребекки, то причин для страхов у нее было и того больше. Ведь Мандрейк приходился ей отцом.
Глава четвертая
При Мандрейке система изменилась примерно так же, как меняется лес, когда его заволакивает туманной дымкой, — деревья стоят там же, где они стояли, цветы не меняют свою окраску, но все непостижимым образом преображается и начинает выглядеть зловещим.
Так произошло и с Данктонским Лесом. Вестсайдцы сохраняли свои прежние задиристость и боевой дух; юные кроты, как и прежде, отправлялись в Бэрроу-Вэйл для того, чтобы впервые в жизни выйти на поверхность; Догвуд отыскивал червей там, где их просто не могло быть; совиные когти рассекали вечерний воздух, убивая беззаботных подростков и потерявших чутье стариков; лес то шумел, то безмолвствовал. Внешне все оставалось прежним.
Но с появлением Мандрейка даже туннели стали казаться темнее. Самцы не могли чувствовать себя в безопасности даже у себя дома, самки же постоянно раздражались и злились — они никак не могли взять в толк, зачем этот самый крот так запугал их мужей. Теперь кротам приходилось следить за каждым своим словом — приспешники Мандрейка рыскали по всей системе. Как ни печально, для того чтобы обрести хоть какие-то покой и безопасность, нужно было последовать примеру Руна и Буррхеда — объявить о своей поддержке Мандрейка и стать его послушным слугою.
Понять, в чем состоит его воля, мог далеко не каждый, и потому обитатели системы — включая приспешников Мандрейка — постоянно терзались неясными сомнениями и подозрениями. Никто толком не знал, чего именно хочет Мандрейк. Скорее можно было понять, чего он не хочет. Скажем, ему не нравились кроты, любившие бродить вдали от дома, — «эти праздные шатания ведут к неразберихе и хаосу». Соответственно, если служитель Мандрейка обнаруживал взрослого крота вдали от жилища, он считал себя вправе устроить форменный допрос, а если ответы последнего по какой-то причине его не устраивали — изуродовать или даже убить его.
Таким образом, каждая отдельная часть системы стала приходить ко все большей и большей автономии — к чужакам теперь относились с подозрением. Если какому-то гуляке и случалось забредать на чужую территорию, его тут же изгоняли за ее пределы.
Мало того, ближе к зиме Мандрейк дал понять, что ему не нравится и то, что кроты часто выходят на поверхность без особых на то причин. «Слишком многие становятся жертвами барсуков и сов, стало быть, это не отвечает интересам отдельных кротов и всей системы в целом», — вот что сказал Мандрейк Руну, ставшему его главным пособником.
Надо заметить, очень многие кроты выходили на поверхность хотя бы только потому, что им нравилось нежиться на солнышке, слушать шум ветра в вершинах деревьев или дышать вольным свежим воздухом, в то время как в туннелях атмосфера постепенно становилась все более затхлой и тяжелой.
Теперь кроты могли выходить на поверхность лишь в особых случаях — например, в поисках пропитания или целебного растения. Если же они слонялись по лесу без дела, подставляя мордочку ласковым лучам солнца или разглядывая поросший мхом корень, их радость омрачалась постоянной опасностью встречи с пытливыми недоверчивыми прислужниками Мандрейка.
Мандрейк известил кротов и о том, что контакты с населением Болотного Края представляются ему нежелательными.
— От них одна зараза, а толку никакого, — объяснял Рун и тут же, понизив голос, добавлял: — Придет такой день, когда их вообще изгонят из системы. Им здесь явно не место.
Такой оборот событий поставил старейшину Меккинса, в чьих жилах текла кровь болотных кротов, в весьма затруднительное положение, однако он со свойственной ему изворотливостью умудрился выйти и из него, изобразив из себя нечто вроде агента Мандрейка, собирающего сведения о злых умыслах обитателей Болотного Края; последним же он преподносил себя как единственную их надежду, ибо только он мог ходатайствовать за свой народ перед грозным властелином и прочими старейшинами. Впрочем, счастливее от этого он не стал.