И да не погрузится в бездны темные тело наше,
И да не омрачатся души наши кроткие.
Эта простая молитва закончилась, едва успев начаться, но она так поразила Брекена, что он застыл, буквально разинув рот от изумления. Никогда прежде он не слышал молитв. Никогда прежде он не слышал, чтобы кроты разговаривали с Камнем так, словно он был их другом и помощником.
На землю спустился вечер. Они молча ели червей, нисколько не опасаясь друг друга. Когда старый крот наконец расправился со всеми своими червями (ел он их неторопливо, явно желая растянуть удовольствие), он очистил мордочку и облизал старые лапы.
— Неплохо, неплохо... Премного благодарен,— прошамкал он. — Меня зовут Халвер. Если не ошибаюсь, ты доводишься сыном Буррхеду, что родом из Вестсайда?
— Да, так оно и есть. Откуда вы знаете? — удивился Брекен.
— Он — такой же старейшина, как и я...— объяснил Халвер. — Он рассказывал о тебе. — Халвер пригнул голову к земле и доверительно прошептал: — Ему не нравились твои наклонности. Буррхед считал, что тебе явно недостает стервозности.
Халвер довольно рассмеялся. Старик нравился Брекену, хоть он и не знал, как и о чем с ним следует говорить. Он видел перед собой мудрейшего (по крайней мере, по слухам) старейшину системы, что же он мог ему сказать? Халвер вновь надолго замолчал, его хоботок едва заметно подрагивал. Старый крот вытянул перед собой передние лапы и, опустив на них голову, стал созерцать темнеющий небосвод.
Брекен никак не мог прийти в себя — молитва вызвала в нем удивительные, светлые эмоции. Казалось, она все еще продолжала звучать, делая мир неясным и тусклым. Брекен буквально заблудился в лабиринтах собственных мыслей, забыв о том, где он и кто он. Припавший к земле Халвер казался ему чем-то вроде дерева, или травы, или почвы — частью единого целого, открывавшегося его чувствам и вместе с тем заключавшегося в словах молитвы. От этих диковинных мыслей его отвлек все тот же Халвер, который тихо спросил:
— Скажи, что привело тебя на склоны?
Брекен принялся рассказывать о том, как он заинтересовался системой, как отправился в первое свое путешествие... Вскоре Халвер знал уже все.
Брекен же говорил и говорил — жаловался на жизнь, ругал Буррхеда, сказав в конце концов, что ненавидит его, с презрением отзывался о Руте, рассказывал об историях Эспен, признавался в собственных страхах, мешавших ему оставить собственную нору и отправиться на поиски новой территории. Время от времени Халвер понимающе кивал, продолжая хранить молчание. Он боялся помешать рассказчику.
Брекен наконец замолчал, и тут же где-то высоко-высоко раздалось зловещее уханье совы. Он поднял голову и, увидев на небесах сияющий серп луны, понял, что наступила ночь. Брекен страшно устал — так много он не говорил еще никогда в жизни.
Халвер зевнул и сказал:
— Пора спать, парень. Я с удовольствием предлагаю тебе воспользоваться этой норой, хотя вернее было бы сказать: «пользуйся ею так же свободно, как и прежде». Что до меня, то я отправлюсь к себе, — до завтра.
С этими словами он скрылся в ночи. Брекен сделал несколько шагов в направлении норы и замер.
Какое-то время он продолжал сидеть в полной неподвижности, размышляя о Халвере и радуясь тому, что встретил его. В памяти Брекена вновь всплыли слова молитвы, освежившие его усталое сознание подобно ветерку, что играет с высокими травами на лесной опушке.
И да не погрузится в бездны темные тело наше,
И да не омрачатся души наши кроткие.
Он еще раз повторил про себя эти слова, заменив «наше» на «мое», даже и не подозревая о том, что Халвер обычно произносил молитву именно так и заменил «мое» на «наше» только лишь потому, что рядом с ним находился еще один крот. Всех слов молитвы Брекен не помнил, но он решил при случае узнать их у Халвера и заучить молитву наизусть. С этой мыслью он забрался в туннель, вновь возвел земляную преграду и вскоре уже крепко спал.
Что до Халвера, то он в эту ночь долго не мог уснуть. Положив седую мордочку на лапки, он размышлял о странном молодом кроте, заснувшем в одном из его, Халвера, туннелей. Несмотря на разброд в мыслях, смятение и юношеский максимализм, Халвер сумел разглядеть в подростке нечто особенное, и это радовало старого крота. Брекен прекрасно владел словом, давал убийственные и совершенно точные характеристики некоторым вестсайдским кротам (в том числе и Буррхеду) и вообще находился на правильном пути. Мужество, с которым он исследовал систему, также не могло не восхищать.