Халвер не раз и не два пытался сказать об этом Биндлю, но не мог найти нужных слов, и потому попытки эти ни к чему не приводили. Биндль, любивший старого Халвера так, словно тот был его родным отцом, смущенно улыбался и то и дело согласно кивал головой, не желая лишний раз расстраивать своего друга. При этом он ничегошеньки не понимал, и Халвер это видел.
Старейшин было семеро, мы же пока говорили только о шестерых. Вот их имена: Буррхед, Рун, Меккинс, Догвуд, Биндль и Халвер. Разве могли они сравниться со старейшинами прошлого, покрывшими себя неувядаемой славой в ту пору, когда система находилась на вершине во всех смыслах этого слова… В черных туннелях памяти могло сохраниться лишь одно из этих имен — имя кроткого Халвера.
Но был и еще один — седьмой старейшина. Крот, чья тень пахла злом, чье имя и поныне звучит проклятием.
Многие матери пытались зажать рот своим не в меру любознательным детенышам, когда те, задыхаясь от волнения, шептали:
— Мама, кто такой Мандрейк? Расскажи нам о нем!
Многие отцы шлепали своих резвых сыновей, когда те говорили им о том, что мечтают стать «такими же сильными, как Мандрейк». Родители чувствовали, что его имя лучше не произносить вслух, что память о нем нужно любой ценой выцарапать из глубин сознания.
Так победить зло невозможно. Пусть имя его будет названо вслух. Пусть сражается с ним солнечный пламень, пусть иссохнет и растворится оно в вечерних сумерках, обратившись в крылышко дохлого жука, несомое полуночным ветром.
В Аффингтоне сохранились книги, рассказывающие историю его жизни. Нам надлежит заняться тем же. Мандрейк станет тем мраком, который оттенит свет любви Брекена и Ребекки и лишний раз напомнит о том, в какой тьме зажегся этот свет. И пусть сердца тех, кто думает, говорит или читает о Мандрейке, исполняется не отвращения и ненависти, но сострадания и любви.
Глава третья
Грозою, пролившею кровь, явился он с открытых полей. И куда только запропали в это время совы? Куда исчезли луговые кроты? Тень его упала на лес задолго до того, как он оказался в его пределах. Содрогнулись взрослые кроты и приготовились к встрече. Местом их сбора был Бэрроу-Вэйл, откуда они небольшими группами — по двое-трое — отправлялись в Вестсайд, граничивший с лугами.
Произошло это ясным весенним вечером, когда солнце уже заходило. Чем ниже опускалось солнце, тем больше и страшнее становилась тень. Кроты принялись метаться по туннелям, вопя от страха и отчаяния, боясь даже смотреть на этого крота, чьи размеры вызывали в их душах ужас.
Он же молча наступал на них — огромная голова, рыло, похожее на чудовищный коготь, плечи, подобные корням тиса.
Первого напавшего на него крота он, казалось, едва задел, однако тот рухнул замертво; второй крот погиб от страшного удара когтем, разодравшего его надвое; третий хотел пуститься в бегство, но не успел. Мандрейк рванулся вперед, и черная шерсть его замешкавшегося противника окрасилась кровью. Мандрейк же спокойно наступил своей тяжеленной лапой на хоботок несчастного и двинулся дальше, уготовив своей жертве страшную, мучительную смерть. Защитники системы бросились врассыпную, стуча зубами от ужаса.
Так Мандрейк вошел в Вестсайд. Его не могли остановить самые сильные кроты системы. Он же направился прямиком в Бэрроу-Вэйл. Оказавшись в центре системы, он заревел и затопал лапами так, что о его появлении тут же узнали во всех ее закоулках.
— Меня зовут Мандрейк, — проревел он. — Мандрейк! Может, кто-то из вас хочет сразиться со мной?
Три самых отважных крота уже погибли, остальных подобная перспектива явно не прельщала. И тогда Мандрейк заговорил на странном, режущем слух языке, находившегося далеко на северо-западе. В ту пору об этой системе не слышал ни один обитатель Данктона.
— Mandrake Siabod wyf i, a wynebodd Gelert Helgi Cwmoerddrws a’I anwybyddu. Winebais Gerrig Castell y Gwynt a’u gwatwar. Gadewch i unrhyw wadd a feddylio nad yw’n f’ofni wjnebu’m crafangau nawr.
[ — Я Мандрейк из Шибода, я столкнулся с Псом Гелертом и ушел от него. Я был у камней Кастель-и-Гвина и поглумился над ними. Кто не струсил — выйди и отведай моих когтей.]
Никто не понимал его слов, но смысл их был предельно ясен. Он угрожал обитателям Данктона, и ни один из них не осмелился ответить на его угрозы…