Она умолкла, держа в руке бокал вина.
– И?
Карсон сделала вдох.
– И, Мамма… Я не могу вернуться на воду. Сегодня попыталась, но просто не смогла… Со мной никогда такого не было. Никогда. Ты знаешь, океан – моя жизнь. Я чувствую растерянность и отчаяние, словно у меня выбили почву из-под ног. – Ее голос задрожал. – Не знаю, что делать.
Мамма сложила ладони вместе и приложила их к губам.
– Но тот случай в океане… Тебя ведь беспокоит не только это? Когда ты приехала сюда, ты ведь уже чувствовала себя немного потерянной?
От взгляда Маммы Карсон завертелась в кресле. Судя по этому взгляду, ей собирались сказать нечто неприятное.
– Думаю, да, – признала Карсон.
– Так я и знала. – Мамма откинулась в кресле-качалке и принялась качаться в такт волнам, бьющим о берег вдали.
– У меня проблемы, Мамма, – призналась Карсон. – У меня нет ни работы, ни квартиры, ни денег. – Карсон закрыла лицо руками. – Мне так стыдно.
Мамма прекратила качаться.
– Моя дорогая девочка. Я не понимаю. – Голос Маммы звучал одновременно изумленно и спокойно. – А как же телешоу? Оно ведь было таким успешным.
– Да, было, – согласилась Карсон, глубоко вздохнув. – Оно шло три сезона, довольно долго по стандартам киноиндустрии. Его закрыли совершенно неожиданно. Даже не объяснили почему.
Она потянулась к бокалу и сделала долгий глоток вина.
– Но ты ведь можешь найти другую работу, – настойчиво сказала Мамма. – Ты работала в этой области больше десяти лет. Путешествовала по миру, делала репортажи. Я хвасталась тобой направо и налево. – Она сокрушенно покачала головой. – Карсон, я не понимаю. Ты была такой успешной…
Карсон пожала плечами и нехотя ответила:
– Сама не знаю… У нас переизбыток кадров. На улицах Лос-Анджелеса полно таких, как я, в поиске работы. Я пыталась, честно.
Она тяжело вздохнула. Нельзя было сказать бабушке, что порой ей помогали продвигаться в карьере мужчины, с которыми она спала, или что ее уволили за пьянство. Ее репутация была отнюдь не такой безупречной, как думала Мамма.
– Это было унизительно, – призналась Карсон. – Я держалась, сколько могла, но я разбита.
– Но у тебя же есть накопления на черный день?
– Я подрабатывала фрилансом. Копить было особо нечего. – Она посмотрела бабушке в глаза. – Ты ведь знаешь, у меня богатый опыт жизни без гроша.
Мамма кивнула – ее сын, отец Карсон, был, мягко говоря, ненадежным, и Карсон особенно досталось из-за его небрежного стиля жизни. Они переезжали из одного места на другое, перебиваясь случайными заработками, в постоянном ожидании сценария, который их озолотит.
– У меня ничего не осталось, Мамма, – с горечью сказала Карсон. – Столько лет работы – и ничего.
– О, милая, я понимаю, тебе так кажется. Но в такие времена, как теперь, стоит заглянуть в долгосрочное будущее. Поверь мне. Никогда не знаешь, как обернется жизнь. Бог никогда не закроет дверь, не оставив открытым окно.
Карсон надула губы. Она не решилась сказать бабушке, исправной прихожанке, что утратила веру в Бога.
– А что с тем твоим молодым человеком? Как там его звали? Тодд? Какое место он занимает в этой истории?
Карсон содрогнулась и допила вино.
– Мы расстались прошлой зимой, – наконец сказала она. – Боюсь, ему пришлось нелегко. Он жаловался, что я разбила ему сердце и что он копил деньги на кольцо.
Мамма задержала дыхание.
– Кольцо?
Карсон быстро развеяла ее надежды.
– Это к лучшему. Я поняла, что убежала от него как раз вовремя. – Она быстро встала, захотев еще вина. – Скоро вернусь. Пойду, налью еще. Хочешь бокал?
Мамма покачала головой.
Карсон быстро прошла через веранду на кухню. Люсиль уже убралась там и ушла, оставив на столе тарелку домашних лимонных пирожных. Карсон снова наполнила свой бокал, потом вспомнила, к чему клонилась беседа, и взяла с собой бутылку. Зажав бутылку одной рукой, она взяла пирожные и понесла на веранду. Мамма задумчиво смотрела в темноту.
– Ох, Карсон, – сказала Мамма, печально покачав головой, пока Карсон устраивалась в кресле. – Я о тебе беспокоюсь. Тебе за тридцать, моя дорогая, и, хотя ты такая же красивая, как всегда, – поспешно сказала она, – с каждым годом ты становишься старше. Возможно, тебе не стоит так разбрасываться предложениями.
Стрела достигла цели – у Карсон загорелся взгляд.
– Мне всего тридцать четыре, и я совсем не беспокоюсь о замужестве. Я даже не уверена, что хочу замуж.
– Ну-ну, не сердись.
– Я не сержусь, – пожаловалась Карсон, откинувшись на спинку кресла.
Нелегко было спокойно сидеть и слушать, как кто-то на два поколения старше тебя превозносит устаревшие ценности. Ее учили уважительно относиться к старикам, но это было ужасно.