что даже дворцовый прием во время первой свадьбы Элисандры не вызвал стольких
волнений. Я так часто обнимала сестру, что, наверное, переломала бы ей кости, если б
прикоснулась еще раз, и все равно не хотела ее отпускать.
– Приезжай в Хальсинг-мэнор, – повторила Элисандра. – Как только сможешь. Мы
мигом там обживемся. Приезжай скорее и оставайся, сколько пожелаешь.
– Приеду, скоро. Обязательно… пока-пока-пока.
Я смотрела, как они исчезают вдали, затем забилась в дальний угол таверны и
разрыдалась. Там меня и обнаружила жена Дарбина час спустя, когда пришла готовить
ужин. Она не утешала, не сочувствовала, просто вручила мне передник и сказала, мол,
несколько столов в дальнем углу надо бы протереть. Я была благодарна за неявно
выказанную теплоту и возможность отвлечься. Оставшуюся часть дня я трудилась
усерднее, чем когда-либо прежде.
На следующий день настроение улучшилось, а к концу недели я вообще повеселела.
Ведь чего горевать-то? Элисандра счастлива, и я могу увидеть ее, когда захочу. Она вышла
не за того, кого ожидали увидеть ее мужем, но, вероятно, выбор сестры мудрее, чем
сделала бы для нее я. Как заметил Родерик, она в силах о себе позаботиться.
Местные до сих пор обсуждали это событие и, наверное, будут обсуждать до скончания
века. Даже Дарбин, впечатлить которого гораздо труднее, чем большинство людей, время
от времени упоминал свадьбу и ее участников.
191
192
– Прекрасный юноша, этот Родерик, – не раз говаривал он.
Иногда отмечал:
– А она очень открытая для такой благородной леди. Дружелюбная. Народ был бы о
знати лучшего мнения, веди себя и остальные так же.
И в конце недели наконец заявил:
– Что ж, теперь твой черед, да?
Я едва слушала. Было поздно, я подсчитывала выручку и сильно устала.
– Мой черед? – переспросила рассеянно.
– Выходить замуж.
Это привлекло мое внимание. Я удивленно посмотрела на Дарбина:
– И за кого же, по-твоему, я должна выйти?
Он пожал плечами и уселся напротив, проверяя хозяйственную книгу.
– Полагаю, ты единственная, кто может ответить на этот вопрос. Но этот милый юноша
сказал, что у тебя имеется поклонник.
– Родерик такое сказал? Что за поклонник?
– Ну он же не настолько бестактен, чтобы называть имена, – преувеличенно возмутился
Дарбин. – Просто намекнул, мол, мне пора искать новую разносчицу, потому как ты
вскорости выйдешь замуж.
Я никак не могла угадать, кого же Родерик пророчил мне в пару. Может, Шорро? Он
ведь видел, как мы с ним танцевали на свадьбе Клуата. Ординала Уирстенского? Нет,
понятно же, что я вычеркнула себя из списка подходящих для аристократа партий, когда
выпустила на волю всех алиор. А может, это просто романтический настрой, который
свадьба, кажется, пробудила во всех и вся, и Родерик лишь желает, чтобы я была так же
счастлива, как, несомненно, и он сам.
Я вернулась к выручке и подсчетам.
– Не думаю, что тебе стоит об этом волноваться, – сказала кратко. – Я собираюсь
остаться здесь надолго.
Следующие несколько недель пронеслись в стремительном вихре трудов, яркого солнца
и чувства легкого удовлетворения. Единственным захватывающим событием стала
расползавшаяся по провинции весть о скорой коронации Кентли. Я могла вообразить
пиршества, турниры и балы, которые устроят в честь такого грандиозного дела. И лишь
немного сожалела, что не могу пойти туда и все это увидеть собственными глазами:
изгнана из замка. Без единого шанса прошмыгнуть обратно. Поразмыслив, я решила
отправить Кенту небольшой подарок с поздравлениями, потом передумала, потом
передумала еще раз. В итоге купила ему небольшой серебряный шар для благовоний и
наполнила тот смесью трав. Удача, храбрость, мудрость, терпение, милосердие. Брайан
ничем из этого не обладал. Для подарка я сшила фиолетовый мешочек из бархата,
украсила его золотой канителью и серебряным кружевом. И отправила. Не указав своего
имени. Возможно, мне и самой не помешал бы набор трав для храбрости.
Описание коронации вернулось к нам, как и всегда, через рассказы купцов, солдат и
прочих путешественников. Я же с нетерпением ждала письма от Анжелы, в котором она,
несомненно, поведает мне все в мельчайших и интереснейших подробностях. Послание
прибыло через пять дней после того, как новый король ступил на престол.
«Кент выглядел великолепно, гораздо царственнее, чем я могла от него ожидать, хотя и
хмурился всю церемонию, будто воображал что-то жутко мрачное. Вот если б меня
короновали, я бы пела и танцевала, посылала бы всем воздушные поцелуи, была бы такой
счастливой. Но Кент эти дни совсем не казался беззаботным. Мэттью стоял подле него –
такой самодовольный, что хотелось его ударить, но я, конечно же, не стала. О, и самое
смешное! С Гретой обошлись совсем не как с членом королевской семьи, а отвели ей
место в задней части церкви, как любой другой явившейся дворянке. Однако, подозреваю,
192
193
это сделал Мэттью, не Кент. Кент же после, на приеме, беседовал с ней целых десять
минут. Он никому столько времени не уделял, даже Меган…
Которую трудно было не заметить – в таком-то ярко-желтом платье, расшитом
фиалками! Все на нее глазели всякий раз, как она пересекала залу. Мэриан сказала, что
этот цвет смотрится на ней отвратительно. Но, полагаю, Меган оделась так, чтобы
оттенить наряд Кента. На нем был королевский фиолетовый с золотом, и, действительно,
когда они стояли бок о бок или танцевали (что случилось трижды за ночь), сочетание
смотрелось весьма интересно».
О, я не могла такое читать, не могла узнать такую весть. Я сложила страницы и
пообещала себе, что закончу завтра утром. Но солгала. Письмо так и осталось в ящике, а я
убедила себя о нем забыть.
Через две недели после коронации в деревне отмечали праздник весны, который я
обычно пропускала, так как в это время всегда уже направлялась в замок Оберн. В честь
начала сезона устроили и грандиозную ярмарку. Десятки сельчан арендовали палатки для
продажи тортов, пирогов и рукоделия, а коробейники со всей округи явились со своими
товарами. Бабушка с Милеттой тоже устроились на деревенской площади, торгуя травами
и зельями, а моя домовладелица сумела заработать небольшое состояние на кружеве,
которое плела долгими зимними вечерами.
Дел в таверне было невпроворот, и Дарбин временно нанял еще двух девушек.
Хорошенькие, но глупые, они больше флиртовали, чем обслуживали гостей, так что нам с
женой Дарбина хотелось свернуть их длинные тонкие шеи.
– Вот той белобрысой, – пробормотала она, когда мы пересеклись на кухне, – я б с
удовольствием так треснула, чтоб разум отключился.
– Слишком поздно, – заметила я.
Жена Дарбина устало рассмеялась:
– Что ж, предполагается, что она обслуживает задние столики и кабинки, но в
последней как раз новый гость, а девица, уверена, и слова ему не сказала. Может, ты…
Я захватила тряпку, чтобы вытереть стол.
– Сейчас и пойду, – согласилась я и направилась обратно в теплый шумный зал, полный
веселья.
Уворачиваясь от блудливых рук и отвечая на поздравления, я как могла быстро
пробиралась к кабинке в задней части таверны, где сидел одинокий мужчина и изучал, что
выбрать.
– Извините, что так долго, сэр, у нас битком сегодня, – сказала я, вытирая со стола
крошки. – Чего желаете? У нас лучший сидр в восьми провинциях, и такого вкусного рагу
даже ваша матушка не делает, но оно уже заканчивается. Зато есть отличный куриный
пирог.
– Рагу, если получится, – ответил гость голосом Кента. – Однако ничего не имею и