Директорская машина легко выскочила на гравийку. Уехал Зотов. Понял ли он чего? Вернее, захотел ли чего понять?
Опять не такой разговор получился, каким воображал его Степан. Все, вишь, недосуг директору. Спешка. Как лектор говорил в Доме культуры, время ныне такое, атомные скоростя!
Степан зачерпнул ведро воды, залил костер и долго стоял в темноте. Шипели сердито головешки, но огня уже не было.
Тут Степан напустился на самого себя:
«Ишь святой выискался. А было время, сам на чужой беде себе прокорм добывал. Сено, тайком накошенное на лесных опушках, по ночам соседям привозил, от платы не отказывался, пассажиров полную тележку насаживал, тоже не бесплатно вез. Это теперь легче жить, так все добрые стали и безгрешные. А были и у меня грехи, дак пошто же взялся Зотова судить да рядить?»
Он и сам того не знал. Взялся — и все. Потому что и думы у него, видно, иные стали.
Нет, невозможное это дело — понять самого себя.
ГЛАВА 13
Все летечко жарило. Ребятишкам даже земляникой не удалось побаловаться. На угорах присушило ее, не успела налиться. Зато уж шум-гам стоял на Чисти с утра до вечера. Даже конюх Петр Максимович окунался, когда приводили купать лошадей. А он, считай, уж лет пятнадцать не купывался. Ребятня всласть нанырялась.
Были годы ненастные — уйдут бабы в лес, чуть не нагишом возвращаются. Корзины полны грибов, исподние рубахи наподобье мешков завязаны и тоже набиты. Иная ожадовеет, дак еще и в припол наберет. А ныне, не явившись на свет божий, чернели и червивели грибы.
Зато, невиданное дело, стали в Лубяне зреть помидоры на корню. Ольга нарадоваться не могла. Насобирает в огороде целое блюдо толстомясых, глянцевитых помидорин и ходит, любуется.
— Смотри-ко, дед, как на Кавказе живем.
А Степан устал от жары. Днем от нее спасу нет. Семь потов прольешь. В холодке не отлежишься: дело не ждет.
Жара была не в радость. Не сулила погода большого хлеба. Рожь еще ничего, а овес вовсе скукожился, до колена не достает. А трава хороша только в низинах да на пойменных лугах. Не остаться бы на зиму без кормов. Опять за дорогой южной соломой тогда придется ехать. А она, считай, вровень с печеным хлебом. Двенадцать-тринадцать копеек килограмм. Телушка — полушка, да рубль перевоз.
Алик упросил деда, чтоб разрешил поработать на Волге. С лесных полян на конных волокушах вытаскивали сено. Позволил Степан, так сколько радости было у парнишки. Домой под вечер приходил Алик веселый, на Ольгу покрикивал:
— Бабуся, полей мне на спину, работник пришел!
Ольга послушно поливала ему из ковша. Он мылся и рассказывал:
— Употел сегодня. Сено как порох. Трухи в рубаху налезло. Вечером я в ночное поеду.
— С Петром Максимычем? — спрашивал Степан.
— С ним.
Ну, раз с конюхом, Степан и разговора об отказе не заводил.
Парень-то вроде поправился. Крепонький стал. Волосы выгорели — ни дать ни взять овсяные метелки, брови в подпалинах, но уж никаких проказ за ним не водится.
— Лес-то не сожгите, — предупредил Степан. — А то костер запалите в ночном.
— Мы, дедушка, землей окапываем, — откликался внук.
За ужином Алик рассказывал, сколько груд сена он вывез к стогам, сколько стогов поставили и, главное, как его Волга слушается.
— Даже без повода обхожусь, — хвалился Алик, — похлопаю по шее, она повернет или быстрее пойдет, как уж мне надо. Такая, дедушка, умная! Лучше, чем человек. Только говорить не может, но слова понимает.
В это самое время принесла Марька телеграмму.
— Сноха у вас едет. Распишитесь в получении.
Расписался Степан, и стали они с Ольгой думать. Без Сергея ехала Веля. Тут надо ухо востро держать: того гляди не угодишь. Оба они из кожи лезли, хотелось, чтоб понравилось снохе, как они тут Алика воспитывали.
Уломал он внука съездить на час в иготинскую парикмахерскую. Сам Аликовы лохмы подстригать остерегся: лестницами получится, Веля просмеет.
Парикмахерша хоть невидная, пожилая, кривоногонькая, а понятливая оказалась, сделала, как он велел: Аликову голову наилучшим образом обработала под полубокс.
— Дело летнее, — объяснил он парикмахерше, — пусть загривок-то ветерком обдувает. Не бойся, пуще стриги.
А Алику на все наплевать, пусть стригут, лишь бы поскорее. Его там Волга ждет, а он тут прохлаждается. Морщился, но терпел.
Степан, пока перебирал замусоленные журналы в ожидании внука, сам решился прибаститься к приезду снохи. Во-первых, очереди не было, а во-вторых, больно уж ловко парикмахерша подстригла внука.