Для Ксюхи это было в диковинку. Сивка напилась воды и уже вовсю постукивала копытом по рыхлой почве, готовая продолжать путь. Ваня же снова подвесил ведро на крюк и снова спустил его в колодец.
- Не хочешь колодезной воды попробовать, Ксюша? – спросил он. – В жару самое то!
Ведро появилось на поверхности. Иван плеснул немного воды на свои ладони, сделал глоток и умыл лицо.
- Ксюш, иди сюда! – позвал он.
Девушка неуклюже спустилась с телеги и потопала к другу.
- Подставляй руки! – скомандовал Ваня.
Вода и впрямь оказалась очень холодной, даже, что называется, студеной. У Ксюхи зубы свело с непривычки. Но при этом вода была очень вкусной и прозрачно-чистой. Лицо от колодезной водицы защипало, но после можно было почувствовать себя заново родившимся. Посвежевшим.
- Ну что, хорошо? – поинтересовался Ваня, внимательно рассматривая свою спутницу.
- О, да… - выдохнула Ксюха. – Необыкновенно! Даже внутри, кажется, чище стало.
- А то! – улыбнулся парень. – Если такую воду каждый день пить, то о болезнях позабыть можно. Если не навсегда, то на долгое время. Ладно, поехали дальше! – он вернул колодезное ведро на место. – До конца улицы – и мы на месте.
Ребята забрались на телегу. Местный подстегнул Сивку, и лошадь зарысила по тропе, идущей вдоль деревенских изб, сохранивших в себе отголоски тех самых давних времен, когда еду готовили в печи, заготавливали на зиму дрова и таскали воду из колодца-журавля. Когда снежными зимами расчищали занесенное крыльцо и дорожки до нужных построек лопатами и носили валенки и телогрейки.
***
Из дома, у калитки которого Ваня остановил Сивку, вышла сухенькая старушка в светлом платье в цветочек и белой косынке, из-под которой выбивались серо-седые пряди тонких волос.
- Ванятка! – воскликнула она. – Ты, значит, приехал! А я все жду-жду… Уж подумала, грешным делом, что позабыли меня старую.
- Баб Марфа, ну как вас забыть то можно? – усмехнулся парень. – Показывайте, что у вас стряслось.
Продолжение следует...
Глава десятая. Так что такое любовь? - 4
Старушка Марфа повела Ивана на участок, попутно пересказывая, наверное, все беды, приключившиеся с ней за последнее время. Ксюха осталась в одиночестве. Погладила Сивку по белой полоске на лбу и прошла за калитку. Двор у бабы Марфы чистотой не отличался; под ногами метались куры, на скамье развалилась толстая полосатая кошка и, казалось, что ей вообще все-равно, что происходит вокруг. Она приоткрыла один глаз, поняла, что ничего интересного или вкусного в близком доступе не намечается и просто перевернулась на другой бок.
Ксюшка шла осторожно, стараясь не вляпаться в птичий помет или не наступить в кормушку. Почему-то корытца с зерном и водой были тут расставлены в хаотичном порядке по всему далеко не маленькому двору. На одной из грядок девушка заприметила спрятавшуюся под листик клубнику. Всего то две ягодки, уже отходившие в этом сезоне. Переспелые, бордовые на кончиках, но вкусные. Ксюха отправила ягоды в рот одну за другой, вспоминая как отец однажды купил на ярмарке выходного дня целое лукошко крупной красной клубники. Но мать была уверена, что у дочери начнется аллергия от такого количества ягод и лукошко спрятала. Обещала испечь пирог или сварить компот. Что случилось с лакомством, девчонка так и не узнала, но никакого пирога или компота никто так и не увидел. Может, ягоды испортились, и мать их выбросила, или они съели их вдвоем с отцом?..
Девушка приуныла. Захотелось увидеть отца, обнять его, рассказать, какого хорошего человека она, наконец то, встретила. В носу неприятно защипало, а перед глазами поплыло. Ксюха быстро вытерла лицо краем футболки и вздрогнула от внезапно раздавшегося за спиной хриплого голоса.
- Бездельничаешь, значит? А ну, пошли со мной!
Девушка опешила от внезапного напора бабки Марфы, походившей сейчас на надзирателя в колонии, но повиновалась и последовала вглубь двора, где стояли небольшие клетушки. В них копошили серые кролики, шевелили носиками, выбрасывали сквозь прутики отсыревшую солому и прижимались к дверцам пушистыми короткими хвостиками, будто демонстрировали свое пренебрежение к окружающему миру.