Оттепель наступила и на фронте. Вчера под вечер с той стороны к нам прибыли парламентеры. Не специально обученные офицеры и переговорщики. Нет. Такие же простые солдаты как мы. В таких же куцых шинелях, подпоясанных ремнями из дешевой кожи, с таким же голодным блеском в глазах. Переползли линию фронта втайне от своих офицеров и политруков, по поручению своих боевых товарищей, с кем делили вся тяготы и невзгоды суровой службы.
Мы говорили с ними. Обсуждали новости и делились своими мыслями. И находили друг в друге много схожего. Слишком много для того, чтобы стрелять в них. Слишком много для того, чтобы воевать с ними.
Они покинули нас уже под утро, оставив нас воодушевленными, с сердцами в которых загорелся огонь.
Ни один из офицеров с нашей стороны не узнал о переговорщиках. Никто не проболтался.
Зикир сидел рядом со мной, заворачивал табачок в самокрутку и мечтательно смотрел в даль. Его глаза светились.
Он, оторвавшись от созерцания горизонта, глянул на меня, больно толкнул в бок и сказал:
— Жууууууууууууууууу!
— Что? — не понял я его
— Жу! Жу-жу! Жуууууууууууууууууууууууууууууу!
Да гребаная муха! Я начал махать руками, прогоняя надоедливое насекомое, и окончательно проснулся. Вытащил из-под левого бока камешек, впившийся в кожу прямо под ребра.
Всё же спать на земле под кустами — занятие очень не очень. Да и под утро жара спала, и я даже слегка замерз.
Вскочил, вылез из кустов, отряхивая с себя прилипшие листья и траву, несколько раз подпрыгнул, разгоняя кровь. Сверился с часами — время до девяти еще навалом, поэтому, чтобы оно побыстрее прошло, пошел на стадион. Побегал, попрыгал, подергался на турнике и брусьях.
Моя физическая форма за эти месяцы с того момента, как во мне завелся имплант, значительно улучшилась. Впалая грудь начала обретать положительную выпуклость, обрастая мышцами. Плечи раздались вширь, под кожей рук и ног приятно перекатывались тугие узлы. Пока не очень большие, но у меня всё впереди. Даже вечно иронизирующая маман уважительно качала головой, аккуратно тыкая пальцем в мои плечи.
Наконец, из-за угла вынырнул хромающий Степаныч и я, спрыгнув с перекладины, пошел к нему навстречу.
— Всё успешно, — сказал мне напарник после того как мы поздоровались. — Зашел к тебе домой, нашел денег. Хорошо ты грабанул бандюганов! Полная сумка бабок! Я взял десять пачек и тебе вот одну принес.
Он сунул мне в руку сложенную пополам газетку, в которой ощущалась приятная толщина «котлеты».
— А слежка? — спросил я его, засовывая деньги во внутренний карман. — Увидел кого?
— Увидел, — кивнул Степаныч, — стоит там машина. Не видал ее прежде. И вчера была, и сегодня. Окна затонированы, ничего внутри не видно. Но нюхом чую — тебя они ждут!
— Ну и пусть ждут, удачи им в этом нелегком деле, — хохотнул я. — А нам ждать совершенно нечего, пойдем.
Мы, обойдя наш двор стороной, вышли на улицу и неспеша, наслаждаясь утренним, еще совсем нежарким солнцем, побрели в сторону автобусной остановки.
Получен ежедневный опыт за последователей. + 2 единицы.
Вылезло мне очередное сообщение от импланта. Вроде мелочь, а приятно. Еще вчера было всего одно очко, а сейчас уже в два раза больше. Я сладко вздохнул, представляя себе миллион учеников.
Ишустин уже стоял на остановке, оглядываясь вокруг, нервно втягивая дым от разожженной сигареты, отчего её тлеющий кончик становился ярко-малиновым. Издали увидев нас, вернее меня, потому что мой сосед был ему не знаком, он махнул рукой в сторону. Пошли туда.
Свернули во двор, где стоял потрепанный фольксваген с неизменным Сергеем за рулем.
Мужчины встали друг напротив друга, цепкими взглядами изучая друг друга. Высокий, широкоплечий следователь, его помощник, мало чем уступающий своему начальнику и коренастый, среднего роста Степаныч. Пожали друг другу руки, представились.
А я смотрел на них, на этих зубров, на этих истинных хищников, каждый из которых прошел огонь и воду, и думал: «Вот люди, которые побывали в диких передрягах, которые знают что такое смерть, знают что такое боль. Один — ветеран кавказской войны, двое других — спецы сыска. А ты-то куда лезешь? Учитель-практикант. Вправе ли ты учить их? Распоряжаться их судьбами?»
— Дмитрий! — обратился ко мне Ишустин, отвлекая от тягостных раздумий. — Этот имплант — настоящее чудо! Уже зарастил мне все шрамы, а ведь я еще нулевого уровня, без навыков.
— Ха, ты глянь на него, — я кивнул на Степаныча, — он ему ногу вырастил. За неделю!
— Ага, — довольно притопнул своей новой ногой бывший инвалид, — культя выше колена была. А сейчас вот, как новенькая!