Женщины красят брови и подводят глаза, чтобы стать красивее. Но никому не придет в голову наносить краску на глазное яблоко, ибо всем известно, что оно не приемлет краску. Поэтому в Шастрах говорится о том, что наше в идение мира должно быть чистым и незамутненным и не оскверняться ложными и темными картинами. Одно из значений слова джняна – в идение. Шрути учат нас, что истинное в идение – это осознание аспекта нон-дуализма – недвойственности. Слово “зрение” мы обычно связываем только с глазами – теми единственными органами, что наделены способностью видеть, но наше в идение на самом деле – это джняна дришти (в идение мудрости) и должно идти изнутри. Кроме этого, наше зрение учит нас и другому. Если кто-нибудь стоит прямо перед нами, мы видим свое отражение в глазах этого человека, и он видит свое отражение в наших глазах, то есть глаза являются своего рода зеркалом. Если мы хотим увидеть Бога, то зеркалом для этого должно послужить око мудрости. Когда хотим рассмотреть что-нибудь в окружающем мире, то широко открываем глаза. Если плохо видим, то используем очки. Но когда входим в храм, чтобы лицезреть Бога, мы закрываем глаза и склоняемся в почтении. Что это значит? Наш обычный глаз как простой физический орган не поможет нам увидеть Бога. Для этого нам понадобится око мудрости – джняна нетра. Вы закрываете глаза, и это означает ваше понимание того, что обыкновенные глаза неспособны увидеть Бога. Из этого следует, что все, что видно простым глазом, иллюзорно и призрачно, и только те, кто смотрит на Меня оком мудрости, могут увидеть Мой истинный облик.
При дворе царя Джанаки было заведено приглашать ученых мужей и устраивать между ними диспуты. По установленным правилам беседу можно было вести тремя способами. Первый из них – это спор, или обмен репликами, второй – джальпа (цитирование), третий – тарка, или логика.
Первый заключался в том, что говорящий должен был тщательно взвесить то, что он собирался сказать, и имел право использовать все свое красноречие, чтобы в споре выявить истину. Во время джальпы, второго типа дискуссии, разрешалось цитировать Шастры и другие священные книги, подкрепляя таким образом свои мысли. Третий способ, тарка, подразумевал глубокие логические рассуждения, основанные на знании Вед. Тарка требовала от говорящих всестороннего анализа и логических доказательств, имеющих в основе авторитет Вед. Итак, были сделаны все приготовления к очередному диспуту. Ко двору Джанаки обычно съезжались именитые и прославленные ученые мужи. Их мудрость была отмечена высокими званиями и титулами, и они носили особый знак – рудракшу, символ учености и компетентности. Среди гостей был некий Аштавакра (букв. – “кривой в восьми местах”), он был молод и уверен в себе. Он явился ко двору с намерением участвовать в состязании, и, увидев его, знаменитые мудрецы подумали, что им не пристало унижать свое достоинство спором со столь юным участником. Их поведение говорило о высокомерии и гордыне. Всеми способами они пытались не допустить Аштавакру к участию в диспуте. Но молодой человек был очень упрям. Он обратился прямо к самому царю Джанаке, и тот удовлетворил его просьбу. Как только Аштавакра появился в зале, все пандиты в один голос начали громко смеяться. Но Аштавакра так же громко расхохотался в ответ. Мудрецы очень удивились, ведь они считали, что у них есть веская причина для смеха, но никак не могли понять, почему это делает Аштавакра. Тогда один из мудрецов остановил его и спросил, почему он смеется, – ведь сами они смеются потому, что никто не в силах сдержать смеха при виде кривой и скособоченной фигуры Аштавакры . Юноша ответил, что если присутствующие пожелают, он готов объяснить причину своего смеха. Он сказал, что пришел ко двору Джанаки, чтобы участвовать в диспуте, на котором, как он узнал, должны присутствовать очень умные и образованные люди; но увидев, как ошибся царь Джанака, пригласив вместо истинных мудрецов глупцов и невежд, не смог удержаться от смеха. Когда Аштавакра употребил сильное слово мала, означающее, помимо прочего, “сапожник”, мудрецами овладела ярость. Тогда молодой человек объяснил, что только сапожники знают истинный толк в коже, из которой мастерят обувь, а собравшиеся здесь ведут себя как сапожники, обращая внимание лишь на внешнюю оболочку.