– По-моему, это пустая трата времени! В полиции и так не хватает сотрудников! Если мы будем заставлять их еще и такой ерундой заниматься…
– Занялся бы этим сам! – бесцеремонно оборвала его Мирослава. – Тебе ли не знать, что в следственной работе может пригодиться любая мелочь!
Шура обиженно насупился. Но потом все-таки нашел в себе силы признать:
– Пожалуй, ты права, – проговорил он нехотя.
– Кто еще стал жертвой этого городского сумасшедшего? – спросил Морис.
– Тебе мало этих жертв? – взъярился Наполеонов.
– Значит, пока это весь список? – уточнила Мирослава.
– Вот именно что пока! Славка! Я боюсь! Понимаешь?
– Понимаю.
– Не за себя, что меня с работы выпрут! А за людей! На кого эта сволочь еще точит свой нож?!
– Шура! Так сразу с бухты-барахты ничего сказать нельзя.
– Я понимаю. Надо было раньше попросить тебя о помощи.
– Не факт, что я справлюсь с этим делом лучше тебя, – остудила она его пыл.
– Но если не ты, то никто. – Наполеонов схватился за голову.
– Погоди, Шура, – сказала Мирослава, – нужно все обдумать и разложить по полочкам. Давай запишем все контакты потерпевших и их знакомых.
– Я уже все записал, – ответил он, – вот подробный список, – зная, что она отдает предпочтение бумажным носителям, Наполеонов все скрупулезно, ничего не пропуская, записал на бумаге.
Мирослава взяла лист из его рук и пробежала его глазами.
– Я поеду, – сказал Шура.
– Куда?! – удивились оба детектива.
– В город.
– Нет, мы тебя не отпустим. Ложись в постель. Завтра утром поедешь.
И он покорился. Однако коттедж подруги следователь покинул чуть свет, наскоро проглотив приготовленный Морисом завтрак.
У Миндаугаса сложилось такое впечатление, что большой любитель хорошо и вкусно поесть на этот раз даже не чувствует, что именно он жует. С таким же успехом Морис мог бы выложить на тарелку вместо сочных отбивных столь нелюбимую Шурой брюссельскую капусту. Несмотря на всю ее полезность, Наполеонов, будучи неисправимым мясоедом и сладкоежкой, ее на дух не переносил.
Когда Морис или Мирослава уже в который раз начинали читать ему лекцию о пользе овощей, он просто затыкал уши.
Мирослава этим утром тоже поднялась рано. Едва «Лада Калина» Наполеонова выехала за ворота их участка, как она спустилась вниз.
– Доброе утро, Морис.
– Доброе, – ответил он и спросил: – Что, не спится?
– Знаешь, как-то не очень, – призналась она.
– Творожная запеканка в духовке. Доставать?
– Доставай.
– На десерт черешня, – предложил он.
– Нет, я, пожалуй, только чай с кусочком шоколада попью, – ответила она.
Морис достал из шкафа плитку темного шоколада «Особый». Уже года два, как Мирослава отдавала предпочтение шоколаду Питерской фабрики имени Крупской и отказывалась от любого другого.
Морис быстро смирился с ее выбором, хотя для себя время от времени покупал «Белорусский горький шоколад».
Допив чай, Мирослава на несколько секунд замерла возле открытого окна. Миндаугас знал, как она любила это короткое время, когда приятное тепло гармонично сливалось с отсутствием изнуряющего зноя, свойственного Среднему Поволжью засушливым летом.
Конечно, в коттедже, утопающем в зелени сада, жара ощущалась не так сильно, как в раскаленном мегаполисе, но тем не менее Мирослава жаркое время года не жаловала.
Продолжая наблюдать за ней, Морис ждал, что вот-вот она озвучит план работы на сегодня.
Но в ту минуту, когда Мирослава начала поворачиваться, зазвонил стационарный телефон. Это заставило ее ускорить свое движение. Вопросительный взгляд лишь на миг встретился со встревоженным взглядом Миндаугаса.
Морис поднял трубку и проговорил, как всегда, ровным голосом:
– Детективное агентство «Мирослава» слушает.
– К черту! – прозвучало яростно из трубки.
– Шура? – полувопросительно произнес Миндаугас.
– Шура! Шура! Слез с абажура!
– Ты… – растерянно протянул Морис, – здоров?
– Как бык! Как слон! Как бегемот!
Морис отвел руку с трубкой подальше от уха и бросил в сторону Мирославы несколько растерянный взгляд.
Она сразу поняла, что случилось что-то очень нехорошее. Взяла трубку из рук Миндаугаса и попросила:
– Шура! Говори по делу! Не засоряй эфир!
Как ни странно, этот окрик мгновенно отрезвил следователя, и он произнес унылым голосом:
– Еще одно убийство.
– Кого убили и где?
– Мать троих детей в собственном дворе.
– Опять во дворе, – тихо проговорила Мирослава. – Ты, конечно, не можешь назвать имя, – начала было она.
– Еще как могу! – перебил ее Наполеонов. – Если бы вы удосужились прослушать утренние новости, то и сами бы уже его знали.