– Значит, еще две осталось, – проговорила Мирослава как бы для себя, но вслух.
– Точно, две, – ответил сосед.
– Валерий Иванович, – спросила Мирослава, – вы не припомните, Спиридон Матвеевич не ссорился с кем-нибудь в последнее время?
– Спиридон вообще ни с кем не ссорился! Милейший был человек, – отрезал Силуанов.
– Может быть, он мешал кому-нибудь? – рискнула спросить Мирослава.
– Да кому он мог мешать?! – удивился Силуанов, а потом подозрительно покосился на нее: – Вы что же, это на Матвея с Клавой намекаете?
– Нет конечно! – поспешила разуверить его Мирослава. – Может, кто-то из соседей был им недоволен?
– Нет! И еще раз нет! – решительно ответил мужчина и добавил: – Не там ищете!
– Может быть, – не стала спорить детектив и спросила: – Вы знали Марину Ивановну Амоскину?
– Марину Ивановну? – задумчиво переспросил пенсионер, а потом спохватился: – Маринку, что ли? Ту, что вскоре после Ляпина убили?
– Ее самую, – подтвердила его догадку Мирослава.
– Конечно знал, – кивнул Силуанов, – стервозная, между нами, баба была. Хоть про мертвых и не говорят плохо, но… – Мужчина замолчал.
– «О мертвых либо хорошо, либо ничего, кроме правды», – тихо проговорил Морис.
– Что? – удивленно переспросил сосед.
– Вы привели начало изречения древнегреческого политика и поэта Хилона из Спарты, шестой век до нашей эры, а я закончил его.
– Вот как? – Валерий Иванович выглядел озадаченным. – А вы откуда знаете?
Вместо Мориса ответила Мирослава:
– В юридическом вузе изучение древних философов – обязательное условие. А после завершения вуза что-то да остается в голове.
– Оно так, – задумчиво посмотрев на Мирославу, счел возможным согласиться Силуанов.
– Валерий Иванович, вы не знаете, живы ли родители Амоскиной?
– Понятия не имею, – покачал головой мужчина.
– А с мужем она мирно сосуществовала?
– Тут ответить однозначно сложно. – Силуанов рассеянно почесал затылок.
– То есть? – спросила детектив.
– Тут, видите ли, какая оказия, – проговорил он нерешительно, – Марина, та горланила и поносила мужа на чем свет стоит при любом удобном случае! Не раз свидетелем этому был весь двор. Но в то же время никто не слышал, чтобы Петр Ильич хоть раз ответил жене грубостью. Мне кажется, что он вообще мухи не обидит.
– Вы думаете, что Амоскин сильно любил свою жену?
– Про любовь сказать вам ничего не могу. А то, что не мог бабу свою на место поставить, так это потому, что он интеллигент! Чего с него взять?! Классический!
– Что значит классический? – проявил интерес Морис.
– В очках! И в шляпе! – отрезал Силуанов.
– Ах, вот в чем дело! – воскликнула Мирослава, сделав понимающее лицо. Потом посмотрела на мужчину и спросила проникновенным голосом: – Валерий Иванович, а как вы думаете, Амоскин испытал облегчение от того, что стал вдовцом?
– Да кто же на его месте не испытал бы? – искренне вырвалось у соседа. Но он тут же поправился: – Я бы на его месте плясал от радости. Но про Петра Ильича ничего утверждать не буду. Я ж вам говорю, интеллигент до мозга костей!
– А какие отношения у Марины Ивановны были с детьми?
– Собачилась она с ними постоянно.
– Так они же дети, – вырвалось у Мориса.
– Ну и что, что дети, – взгляд Силуанова, устремленный на Миндаугаса, стал по непонятной причине осуждающим. Но после прозвучавших тут же слов все разъяснилось: – Они же отца защищали!
– Не отец их защищал, а они его? – уточнила Мирослава.
– Так и было, – вздохнул Валерий Иванович.
– Мы слышали, что и с соседями у Амоскиной были трения? – осторожно спросила Мирослава.
– Скажете тоже, трения, – рассмеялся Силуанов, – почти постоянная грызня то с одной соседкой, то с другой! Настю вообще достала! Степаныч так и сказал: «Удавлю гадюку и закопаю на помойке». Ой! – спохватился Силуанов. – Не слушайте меня, старого дурака! Зря я язык распустил, тем более что Маринку и не удавили, а зарезали, к счастью.
– К счастью? – приподнял брови Морис.
– Да это так! К слову пришлось, – отмахнулся от него Валерий Иванович.
– А кто такой Степаныч? – спросила Мирослава.
– Сергей Степанович – муж Анастасии Петровны Шпажниковой. Маринка все нервы Настасье истрепала.
– И ее муж Марину Ивановну чик по горлу, да? – спросила Мирослава.
– Нет же! Я вам уже объяснил! У меня просто с языка сорвалось, а вы и прицепились, как репей к собачьей шерсти.
– Вы не переживайте, – успокоила его Мирослава, – мы и так собирались поговорить со Шпажниковой. Вот от вас сразу к ней.
– Поцелуете пробой и пойдете домой, – насмешливо проговорил Силуанов.