– Сколько там времени? – спросила Мирослава.
– Без двадцати час, – ответил Морис.
– Тогда дуем в «Кормилицу». Амоскин, думаю, вот-вот прибудет туда.
В том, что они узнают супруга Марины Ивановны Амоскиной, Мирослава не сомневалась. Всех причастных к этому преступлению они не только мельком видели в телефоне следователя Наполеонова, но и хорошо изучили их лица на изображениях в Интернете.
К «Кормилице» они подъехали без пяти час.
– Думаете, Петр Ильич уже пришел? – спросил Морис.
– Не исключено, давай заглянем.
– Давайте.
В кафе большая часть столиков уже была занята. По-видимому, многие офисные работники приходят в обеденный перерыв именно сюда.
Не найдя Амоскина в зале, детективы собирались снова выйти на улицу, сделав вид, что они что-то забыли в машине. И тут Мирослава увидела Петра Ильича, входящего в заведение. Она осторожно толкнула Мориса локтем в бок.
– Да, я заметил, – тихо ответил он ей.
Они проследили взглядом за тем, к какому столику направляется Амоскин, и после того, как он разместился на стуле, быстро заняли два свободных за этим же столиком.
Петр Ильич поднял на них глаза и проговорил нерешительным голосом:
– Извините, пожалуйста, но в зале есть и другие свободные столики.
«Интеллигент», – промелькнуло в голове Мирославы, и она сказала как можно вежливее:
– Это вы нас извините, Петр Ильич, но нам нужно поговорить с вами.
– Разве мы знакомы? – удивился Амоскин и перевел внимательный взгляд с Мирославы на Мориса. – Нет, я что-то не припомню, – проговорил он нерешительно.
– Мы незнакомы, – успокоила его Мирослава и развернула перед его глазами свое удостоверение.
Мужчина, едва взглянув на него, вздохнул и проговорил:
– Вот оно что.
– Петр Ильич! Вы разрешите задать вам несколько вопросов?
– Конечно, задавайте, раз нужно.
– Вы ведь тоже хотите, чтобы мы нашли убийцу вашей жены?
– Хочу. Но не верю.
– Во что не верите? – спросила Мирослава.
– В то, что вы его отыщете.
– Почему?
– Потому что это был, скорее всего, случайный человек.
– Почему вы так думаете, Петр Ильич? – заинтересовалась Мирослава.
– Мне так кажется, – уклончиво ответил вдовец.
– Какая причина могла быть у постороннего человека для убийства вашей жены?
– Мариночка, – проговорил мужчина и снова вздохнул, – была задиристой и невоздержанной на язык. Она вполне могла сделать нелицеприятное замечание, например, пьяному человеку.
– Допустим, – согласилась Мирослава, – но как тогда объяснить тот факт, что в вашем дворе точно таким же способом был убит пенсионер Ляпин? Он тоже был невоздержан на язык?
– Спиридон Матвеевич? – искренне удивился Амоскин. – Нет! Он был безобидным человеком.
У Мирославы чуть не сорвалось с языка: «Как и вы?» Но вместо этого она сказала:
– Вы, Петр Ильич, не предполагаете, что вашу жену убили за то, что она видела убийцу Лапина?
– Я не знаю. – Амоскин бросил на детективов беспомощный взгляд, потом добавил: – Не думаю.
– Почему?
– Если бы Марина что-то увидела, она тотчас бы раззвонила это по всему двору.
– Не мог кто-либо из соседей затаить обиду на вашу жену?
Амоскин почесал подбородок и сказал то, что думал:
– Затаить могли многие, но убить – навряд ли.
– Инна Гавриловна Карташова считает, что вашу жену убил Сергей Степанович Шпажников.
– Да за что же это? – всплеснул руками Амоскин.
– Говорят, что ваша жена часто обижала его супругу Анастасию Петровну.
– Не слушайте Инку! – неожиданно сердито проговорил Амоскин. – Она та еще болтушка! А старик Шпажников никого убить не мог!
– Отчего же?
– Маринка была здоровая молодая женщина! А Сергей Степанович уже старик! – отрезал Амоскин.
Глядя на него, Мирослава подумала, что жизнь Петра Ильича с Мариной Ивановной ох и несладкой была. Подумала, а потом взяла и спросила:
– Петр Ильич, а вы никогда не думали о разводе?
– О разводе? – удивился он.
– Да, ведь жить с такой женщиной, как ваша жена, наверное, было тяжело?
Амоскин помолчал, а потом ответил:
– Конечно, были моменты, когда хотелось бросить все и бежать куда глаза глядят.
– Почему же не бежали?
– Куда? – Петр Ильич беспомощно развел руками. – У нас же дети. Марина никогда не отдала бы мне детей.
– Через суд…
– А то вы не знаете наш суд, – горько усмехнулся Амоскин, – наш самый гуманный суд всегда на стороне матери. Тем более что Марина не пила.
– Она не работала, – напомнила Мирослава.
– Она могла устроиться куда-то фиктивно. А деньги все равно тянула бы из меня.