– Я не прощаюсь. – Петр Петрович задержался на пороге и немного потоптался на влажной тряпке. – Вы мне еще можете понадобиться.
Женщина пожала плечами, всем видом говоря: ну что с вами поделаешь?
Мартынов торопливо пошел по коридору. Дверь в пятый кабинет была приоткрыта. Следователь прочитал на табличке имя и фамилию: Марфа Захаровна Пеструева.
Завуч, полная блондинка маленького роста, разговаривала по телефону. Краем глаза заметив посетителя, она торопливо произнесла:
– Я не одна. Завтра договорим.
Следователь почему-то представил ее почтенной матерью семейства. Такие успевают все: оформить документы, промыть мозги ученикам и приготовить обед из трех блюд. Несмотря на грузность, они очень подвижны и расторопны.
– Извините, что прервал ваш разговор. – Петр Петрович виновато улыбнулся и вытащил удостоверение. – Работа, знаете ли.
– Понимаю, – ответила Марфа Захаровна. – Вы хотите поговорить о Марии Степановне? Ужасная, невосполнимая потеря для школы.
Что-то фальшивое послышалось в ее высоком голосе, и Мартынов произнес:
– А мне говорили, характер у нее был не сахар.
Завуч поджала накрашенные розовой помадой губы.
– И что с того? – удивилась она. – Помните, что мы работаем в школе, сеем разумное, доброе, вечное. Наша задача – дать хорошие знания. – Женщина вздохнула. – Без строгости это невозможно, ученики сядут на голову. Знаете, они не обязаны нас любить. А мы обязаны выполнять свой долг.
– Скажите, а Мария Степановна любила учеников? – поинтересовался Мартынов. – Я вот второй раз за день слышу о ее строгости и профессионализме, но пока никто не сказал о взаимопонимании между учительницей и детьми.
Марфа Захаровна вскинула голову, и из высокой прически выбилась прядь волос. Она упала на лоб, и завуч раздраженно смахнула ее.
– Разумеется, было взаимопонимание, – ответила она недовольно. – Иначе мы приняли бы меры.
– То есть заставили ее любить? – удивился Петр Петрович.
Пеструева оставила его вопрос без ответа.
– Мне больше нечего сказать. – Она демонстративно развязала узелки картонной папки и принялась перебирать бумаги. – Извините, но мне нужно работать.
– Думаю, наша встреча не последняя, – «обрадовал» ее Мартынов и, кивнув, вышел из кабинета.
Он почувствовал, что под пиджаком взмокла рубашка, и не от жары. Последние дни августа выдались вовсе не жаркими: дождливыми и ветреными. Осень по-хозяйски вступала в свои права, сушила и золотила листья, гоняла их по улицам и лесным тропинкам, приветствовала дарами леса первых грибников.
Петр Петрович подумал, что за полдня не продвинулся ни на шаг. У него не было даже кандидата в подозреваемые, кроме разве что соседа-алкоголика. Но этот кандидат тоже висел на волоске. Вряд ли Мария Степановна впустила бы пьяного соседа к себе в комнату, а убийцу она впустила, следовательно, не опасалась его.
Уставший следователь спустился по ступенькам – и наткнулся на Таню Ратушнову, переминавшуюся с ноги на ногу.
– Товарищ следователь. – Девочка нервно теребила пуговицу на кофточке. – Товарищ следователь, можно с вами поговорить?
Мартынов улыбнулся. За полдня первый человек сам пожелал дать показания. Или он ошибся?
– Конечно можно. – Майор посмотрел на окна директорского кабинета и увидел, как дернулась желтая занавеска. – Только давай выйдем со школьного двора.
– Давайте.
Оказавшись за забором, они присели на скамейку под кленом, узорные листья которого уже начали желтеть.
– Вы пришли в школу, потому что кого-то подозреваете? – Таня сделала ход конем, и Мартынов поспешил ответить:
– Разве я не был обязан это сделать? Как-никак Мария Степановна – ваша учительница.
– Если вы подозреваете кого-то из учеников, то зря теряете время, – отчеканила Ратушнова. – Несмотря на старческие чудачества, мы хорошо относились к учительнице. Ну, подсмеивались, ну, порой грубили – и не больше. Ни один из наших ребят никогда бы не поднял на нее руку. – Она по-взрослому вздохнула и задумалась. Петр Петрович не перебивал, давал ей время оформить мысли, которые крутились в девичьей головке. – Знаете, Мария Степановна ни с кем не дружила, – наконец выпалила девочка. – Странно, правда? Во всяком случае, для меня. Не представляю, как можно было жить без друзей.
– Почему ты думаешь, что она ни с кем не дружила? – удивился Мартынов.
Таня пожала плечами:
– А как еще? Я никогда не видела, чтобы она возвращалась из школы в чьей-нибудь компании. Женщинам ведь свойственно поболтать, посплетничать, чайку попить. Так вот, Мария Степановна все это не любила. В кабинете одна сидела, домой одна возвращалась. Разве это нормально?