Присмотревшись, мы различили далеко внизу, у подножия гор, на ровном зеленом островке среди леса серебристую змейку речки, два крохотных домика, над одним из них завис столбик дыма.
— Это «Фишт»! — сияя, произнес Игорь.
Тропа с перевала была как на ладони: вначале тянулась по хребту, потом среди камней петляла по склону и, наконец, резко уходила в лес. Говорят, спуск труднее подъема, но мы спускались значительно резвее, чем поднимались. Может быть, появилось второе дыхание, а скорее всего нас подстегивал приют.
С перевала казалось, что до приюта можно добраться за полчаса, но оказалось, расстояние в горах обманчиво. Мы довольно долго шли по склонам, еще дольше брели в сыром редколесье, потом прыгали по скользким замшелым валунам, минуя бурный пенистый ручей, продирались сквозь частокол высохших лиственниц, среди зарослей высоких трав и только после всех этих преград вышли к речному перекату с деревянным мостком, за которым стояли дома. Кроме двух строений приют располагал времянкой без окон — контрольно-спасательной службой, где, как мы узнали позднее, обитали три альпиниста, и парусиновой палаткой — на случай непредвиденных гостей, внеплановых туристов. Конечно, были обеденные столы, волейбольная площадка, огромное кострище с арматурой для котлов и лавками для вечерних посиделок.
Как только мы вступили в приют, нас окружили туристы и, узнав, что еще утром мы были в Ходжохе и за день отмахали такое расстояние, чуть не зааплодировали. Представляю, какой у нас был вид: обросшие, мокрые от пота, ноги сбиты, руки в ссадинах, на лицах — жалкое подобие улыбок, но все-таки мы победили, доказали, что можем сделать то, что под силу не каждому спортсмену.
— Позовите начальника, — тревожно произнесла длинноволосая брюнетка, полагая, что мы вот-вот хлопнемся в обморок.
— Им надо подзаправиться, — профессионально сказал мускулистый парень. — Как раз к ужину поспели.
Подошел начальник приюта, затрапезного вида низкорослый толстяк с хитроватым взглядом.
— А ну, ребята, на ужин! Снимай котлы, рассаживайся, — отдал он команду строгим тоном, потом повернулся к нам, представился Аршотом и пригласил в радиорубку.
— Я о вас знаю, — сказал Аршот, когда мы сели в тесной комнатушке. — Мне Колотов сообщил по рации, но я думал, вы заночуете на Армянском… Молодцы, хорошо идете. Этак и до Турции дойдете через Батуми, — Аршот расплылся в улыбке, обнажая кривые желтые зубы. — Значит так. Щас группа сядет ужинать, и вы с ними.
— Да не беспокойтесь, — вставил я. — У нас есть консервы.
— Слушай меня, — Аршот выкинул вперед ладонь. — Поужинаете с ними, потом ложитесь. Хотите здесь со мной, — он кивнул на широкий лежак, — хотите в палатке. Одеяла дам.
— У нас есть спальники, — сказал Игорь.
— Слушай меня, — Аршот снова выбросил руку. — Здесь по ночам ноль градусов. Изморозь. Высота-то тысяча шестьсот, соображать надо. Так что одеяла не помешают.
За ужином мы уминали все подряд. Некоторые туристки отдавали нам свои блюда, а компота налили в такие огромные банки, что, если бы мы их опорожнили, нас могло бы разорвать.
— Мы все готовим сами, — похвалилась рыжая девушка, когда мы хорошо отозвались об ужине.
— А компот сварили из диких яблок, — сказала длинноволосая брюнетка, которая опасалась за наше состояние. — Вы, наверное, москвичи? Сразу видно. А мы из Горького, из Воронежа. Я из Пензы. Второй раз покупаю сюда путевку; некоторые наши девушки — третий. Правда, тут красиво?
После обильной трапезы мы еле вылезли из-за стола. И тут же к остаткам пищи налетели местные длиннохвостые воробьи. Парни отправились играть в волейбол, а девушки схватили котят, бегавших под столами, потащили их «греться» к костру. Позвали и нас, а заметив, что мы закурили, попросили: