Ну а Челкаш и вовсе был счастлив — столько свободы после городского двора! И сколько новых впечатлений! Он носился от дерева к дереву, подкидывал ветки, «метил» кусты и пни — все, мол, наше, хозяина и мое — он был готов остаться в этих местах навсегда. За два дня мой лохматый друг помолодел, вместо степенности в его поведении появилась какая-то дурашливая беспечность.
Суп из грибов получился наваристый, пахучий, но, принюхиваясь к нему, Челкаш все-таки многозначительно посматривал на меня, намекая, что не мешало бы в котелок добавить тушенки. Это я и сделал, поскольку у нас вкус одинаковый.
Перед сном мы сделали небольшой заплыв по течению и потом, возвращаясь назад, шли по прохладному песку среди цепочек птичьих следов, ракушечника и мелких камней, отполированных водой. А по правому берегу, вровень с нами, скакали аисты — наша постоянная стража — на фоне малинового диска заходящего солнца они выглядели особенно впечатляюще.
На этот раз спали «валетом» — так решил Челкаш, чтобы, после нашего заплыва, лучше просохла и не свалялась его шерсть, он всегда тщательно следит за своим внешним видом.
Следующий день тоже был жарким. В полдень мы остановились у деревни Ядреная слобода, где Друть пересекала автомобильная трасса. Мы решили передохнуть у моста в тени деревьев. Искупались, легли на песчаную отмель и долго бездумно смотрели на фермы моста, по которым проходили грузовики и легковушки. Невдалеке на пружинящих дощатых настилах раскачивались дети, чуть дальше, среди застоялых бочагов неторопливо, с достоинством вышагивали гуси. Еще дальше, за мостом, река разливалась по равнине, и там виднелось множество островов с цветущим камышом.
Из-за поворота реки появилась байдарка, и к нам причалили трое парней туристов. Челкаш вскочил и отчаянно завилял хвостом, приветствуя пришельцев. Парни оказались студентами из Смоленска; без всяких предварительных условностей они сразу ввели меня в курс своих отношений.
— Я им давно говорил, надо распределить должности, — неистово жестикулируя, сказал высокий бородач. — Я казначей, этот — завхоз, тот — матрос. Но разве с этими извергами сэкономишь деньги! Как деревня — давай раскошеливайся на наливку. Последний раз проявляю слабость, а на будущее все должности забираю себе.
Бородач с одним из приятелей отправился в магазин, а третий их спутник, волосатый толстяк, плюхнулся в воду и, показывая высший класс плавания, дал по реке круг стилем «дельфин». Потом вылез, сделал несколько гимнастических упражнений и подсел к нам.
— Друзья у меня что надо! — начал он, пошлепывая Челкаша по загривку. — В одном месте заметили, что по берегу тянется бахча с тыквами, так у них глаза разгорелись. Заговорщически переглянулись, ха-ха! Я их сразу раскусил… «Ладно! — сказал. — Таскайте. А я буду стоять на стреме…». А потом, когда мы отгребали от берега, я вдруг заметил сторожа с ружьем. Старикан такой, маленький, щуплый. Смотрит на нас и смеется. Меня холодный пот прошиб. А эти, мои дружки, одеревенели. «Чего ж он не стреляет?» — говорят. А я сразу сообразил. Разрезал пару тыкв, а они — незрелые, ха-ха!
Вернулись товарищи толстяка, уложили продукты в лодку; на прощание решили нас с Челкашом сфотографировать. Мой пес приосанился и растянул пасть в улыбке — он ужасно любит фотографироваться.
Байдарка студентов удалилась, а мы с Челкашом загрустили. Эти веселые парни, их въедливая симпатия друг к другу напомнили мне наши прежние путешествия большой компанией, когда подобные дурацкие шуточки моих друзей снимали напряжение, помогали легче переносить тяготы походной жизни; мне показалось даже, что наше подтрунивание носило более утонченный характер.
На исходе дня мы остановились на водохранилище. Обосновались на песчаной косе, к которой подступал смешанный лес — в нем неподвижно стоял раскаленный, насыщенный запахами воздух, а с водохранилища тянул теплый солнечный ветер — мы как бы находились на стыке двух погодных условий. Стоило сделать десять шагов в сторону леса — и попадаешь в ароматную парилку, а подойдешь к воде — обдувает приятная струя. На противоположном берегу виднелись стога, и оттуда доносился запах свежескошенной травы.
Чуть в стороне от нас находилась спортивная база; там вдоль берега сновали узкие лодки «академички», в них загорелые гребцы ритмично махали веслами. А посередине водохранилища, на островах среди деревьев, стояли яркие палатки туристов, и над всей акваторией с писком носились чайки. Я мысленно поднялся на воздушном шаре и оглядел все это великолепие с высоты, и мне вдруг невыносимо захотелось с кем-нибудь поделиться увиденным. «Зачем все эти красоты, все мои открытия, если они только для меня одного», — внезапно пришло мне в голову, и, поразмыслив еще немного, я заключил, что именно мои друзья, люди моего возраста, моих взглядов, могли бы все это оценить по-настоящему. Мне вдруг захотелось, чтобы прямо сейчас здесь, на водохранилище, появились мои друзья, чтобы мы поужинали под бутылку наливки, а потом долго сидели у костра и разговаривали о всякой всячине.