Как-то во время обеденного перерыва я вышел на улицу покурить и увидел ее — пританцовывает около магазина повседневного быта и поет, словно рассыпает жемчужины. На ней новое платье — рассматривает себя в витрине. «Все-таки у нее обалденный вид», — подумалось. Поравнявшись со мной, она сказала:
— Здравствуйте, труженик, — и остановилась, раскачиваясь на стройных ногах.
Кстати, ее ноги все время были в движении, даже когда она просто стояла на террасе, или переплетала их, или переступала с ноги на ногу. Какие-то неутомимые ноги! Они меня тоже волновали, и не меньше, чем ее смех.
— Для кого вы всегда танцуете?
— Для себя. Каждая женщина должна танцевать хотя бы один час в день.
— Зачем?
— Чтобы быть гибкой… Вас как зовут? Меня — Таня.
Я назвался и сказал:
— Наверно, вы очень счастливая, ведь все время поете, танцуете?
— В самом деле, счастливая.
— Ну ясно, ваши родные — богатеи.
Она засмеялась.
— Никакие не богатеи, но у нас хорошая дача и беседка в саду… дедушка даже выкопал пруд.
— Я заметил. Возьмите меня сторожем. Соглашусь на любой оклад, только кормите как следует. Люблю поесть, — я изображал неизвестно кого и все думал, как бы повернуть разговор ближе к делу, и вдруг заметил у нее на пальце обручальное кольцо. — Вы замужем?
— Не-ет, — она снова засмеялась. — Надеваю мамино кольцо, чтобы не приставали.
Мы немного помолчали, потом я сказал:
— А вы угадали, на речку и правда тянет. Давайте вечером пойдем. Встретимся прямо на этом месте. В семь.
— Меня не отпустят родители.
— Надо вас похитить.
— Как это вам удастся?
— Вы поможете. И я утащу вас на речку и в дремучий лес.
— Сегодня вряд ли получится. А вот в воскресенье давайте. Я очень люблю плавать… Мы могли бы поехать на велосипедах. У вас есть велосипед?
— Еще бы! У кого ж здесь его нет?!
— Замечательно!
Когда после работы я подходил к дому, поселковые девчонки, выглядывавшие из окон, уже поздравляли меня с новой любовью.
В воскресенье я проснулся рано. Солнце еще только взошло, но в утренней свежести чувствовалось приближение жаркого дня. Мы договорились встретиться около поссовета в десять утра, в половине десятого я был на месте.
Она выкатила велосипед из калитки — красивая (уже по-настоящему красивая!), в широкополой шляпе и коротком платье; как всегда, приветливо махнула рукой, улыбнулась, глубоко вздохнула и, зажмурившись, выдохнула:
— Погода славная!
Мы поехали через весь поселок мимо заборов, откуда лезли калина и бузина, выехали на окраину и покатили по тропам среди цветов и трав.
— Смотрите! — крикнула она. — Ветер колышет цветы; кажется, кто-то невидимый ползет по земле.
Только въехали в перелесок, она, фантазерка, снова:
— Ой, стрекозы! Прелесть! Тельце — соломинка, крылья — прозрачные, с сеточкой!
У реки она бросила велосипед и побежала в низину за кусты; там переоделась в купальник и, вернувшись, как бы приглашая меня в игру, радостно сообщила:
— Я видела следы русалок, их украшения и венки! Догоняйте! — крикнула, и побежала в воду.
Выходя на берег, она подрагивала мелкой дрожью — все ее тело было в мелких пупырышках, — но все равно смеялась. И смеялась, когда легла на траву, вытянув ноги. И только я собрался целовать ее смеющийся рот и опрокинутое лицо, как она заговорила:
— Ой! Небо падает прямо в глаза!.. Я так люблю лето!.. Можно купаться, загорать!.. Я такая счастливая! Мне так во всем везет! У других неудачи, а у меня все хорошо. У одной подружки нет отца, у другой — матери, а у меня и отец, и мама, и здесь на даче дедушка с бабушкой… Девчонки не поступили в институт, а я сдала все на пятерки… Мне даже стыдно иногда перед подругами быть такой счастливой.
Она снова засмеялась и вытянула руки над головой. «Самый момент действовать», — мелькнуло в голове; я нагнулся и припал к ее губам. От неожиданности она даже не сопротивлялась, только перестала смеяться, и ее глаза остекленели. Потом резко отстранила меня, привстала.
— Зачем вы все портите?! Я думала… мы будем товарищами и больше ничего… — Ее глаза заморгали, слова стали сбивчивыми.
Неожиданно солнце скрылось за тучи, в низине собрался туман.
«Тоже мне недотрога», — разозлился я про себя и сказал:
— Отчего ты счастливая? Оттого что, у тебя папа с мамой?!
— Да… И поэтому тоже, — не совсем твердо сказала она.
— Подумаешь! Тоже мне счастье! Все у тебя обычно. Ты просто глупая.