— Крутится, чтобы ее лучше рассмотрели парни. Терпеть не могу таких, чересчур жизнерадостных. Это от глупости, от эгоизма. Разве можно быть всегда веселым, когда вокруг столько горя. Вон у нас недавно одна молодая женщина умерла, и в мире постоянно где-нибудь идет война и люди умирают от голода.
— Они, здоровые, об этом не думают, — сказала Ирина. — Здоровье есть — что еще нужно для счастья?.. Но знаешь что? Здоровье, внешность — это ведь не их заслуга. Такими они родились, а еще неизвестно, какая у них душа.
Ирина не столько подбадривала подругу, сколько уговаривала себя — что она-то нравственно чище этой воображающей девушки, что будь она такой красивой, она оставалась бы скромной и никогда бы так не показывала себя. Ирина подумала, что она ни разу не была на пляже и между нею и отдыхающими появилась какая-то пленка; с каждой минутой эта пленка становилась плотнее, размывая и пляж и людей; смахнув слезы, она прошептала:
— Как жаль, что в жизни есть непоправимые вещи.
Галя швырнула сигарету.
— Не могу выходить на улицу! Вчера посмотрела по телевизору фигурное катание и не могла уснуть… Жить совсем невмоготу. И дома тоска, и на улицу хоть не выходи, — она вцепилась в рейки забора и ее плечи задергались.
По вечерам подруги перезванивались и говорили о делах в училище, обсуждали просмотренный фильм, прочитанные книги — эти вечерние разговоры были важной частью их общения, и длились они намного дольше, чем их прогулки. Во время прогулок они быстро уставали и часто присаживались на скамью отдыхать, а по телефону можно было говорить и лежа на тахте. К тому же с глазу на глаз они избегали говорить о том, что особенно волновало обеих — о любви, ведь такой разговор мог повести за собой и раскрытие собственной тайны — мечты о загадочном чувстве. Каждая из подруг надеялась на это чудо, но признаться в этом было бы непозволительной смелостью; при встрече между ними как бы существовал негласный договор о запретности опасной темы, но по телефону, не видя собеседницу, то одна то другая забывалась и начинала подробно пересказывать какую-нибудь прочитанную или услышанную романтическую историю.
И все же Ирина больше любила прогулки; общительная от природы она плохо переносила одиночество, а на улице, наблюдая за другими людьми, чувствовала и себя причастной к их судьбам, чужие радости и горести становились ей близкими и понятными.
А во сне она видела себя на пляже — у нее была красивая фигура — не идеальная, просто красивая, без изъянов, на нее засматривались парни, но она держалась очень скромно — сидела на лавке в тени под деревьями и читала книгу, а время от времени подходила к воде, перебирала ракушки и камушки, и плавала в теплой, сверкающей на солнце, воде.
Однажды, когда подруги сидели в сквере, к ним подошли два парня и мимоходом, играючи, пригласили в клуб на танцы. Ирина сразу поняла, что парни ничего не замечают, и смущенно молчала, но Галя подумала, что это новый способ издевательства и стала ухажерам грубить, только вдруг увидела, как один из парней сосредоточенно замер, уставившись на стоящие за скамьей палки, а потом толкнул приятеля плечом и скосил глаза, давая понять, что пора уходить. Его приятель не понял намека и упорно продолжал уговаривать девушек, особенно Ирину — даже положил свою руку на ее ладонь.
— Пойдемте! Там самый крепкий в Москве кофе и самые большие пирожные!
Ирина густо покраснела и покачала головой. Тогда парень устало отмахнулся:
— Хорошо! Скажите ваш телефон. Я вас приглашу куда-нибудь еще, — достал записную книжку, и растерявшаяся Ирина неожиданно для самой себя, проговорила номер.
— Вот еще! Очень надо! — скривила губы Галя, когда парни отошли. — Всякие еще пристают… Думаешь, он позвонит? Жди, как же! — и глубоко вздохнула. — Мы, как говорится, люди с ограниченными возможностями.
Он действительно не позвонил, хотя несколько вечеров Ирина ждала звонка. Она никогда, ни за что не пошла бы на свидание, но ей хотелось, чтобы он позвонил, хотелось поговорить с ним по телефону, ведь ей еще ни разу не звонил молодой человек.
После окончания училища Ирину с Галей направили работать в оранжерею на Щелковском шоссе. Оранжерея представляла собой огороженный цветник, теплицу с застекленной крышей, контору с кабинетом начальника и комнатой для мастера и бригадира, а также раздевалкой для работниц и котельной, где обитали электрик и плотник.