Трандуил, который до слов Элронда отнюдь не считал, что его молодость давно прошла (по правде сказать, ему это и в голову не приходило), неожиданно для самого себя почувствовал ту самую радость, о которой говорил владыка Ривенделла, – радость отцовства. Он взглянул на Больга, на Леголаса и подумал: да, конечно, вот это и есть счастье – смотреть на своих детей, взрослых, веселых, довольных, – и любоваться ими… И пусть Леголас не был сыном короля по крови, Трандуил решил, что это не имеет значения – ведь он, Трандуил, собственнолично взрастил и воспитал его… Поддавшись внезапно нахлынувшим отцовским чувствам, король действительно поверил, что все эти годы, не жалея времени и сил, денно и нощно только и делал, что растил Леголаса.
Тем временем на другом конце стола Глорфиндель пытался не попасть впросак перед искушенными гостями из Лихолесья. Состроив учтивую физиономию, он старательно делал вид, что слушает Эстелира, брата короля Трандуила, а сам отгонял какую-то надоедливую кошку, которая всё вертелась под столом и терлась об его ноги.
– Вот мерзкая тварь! – наконец не выдержал Глорфиндель. – Совсем обнаглела! Чувствую, к яйцам подбирается – еще чего доброго, вцепится…
Эстелир, подавившись своей цветистой речью, замер и уставился на Глорфинделя, по-видимому, приняв его слова о «мерзкой твари» на свой счет. Что, впрочем, было не лишено оснований: ведь это он безуспешно заигрывал с Глорфинделем, гладя его ногой, обутой в мягкий замшевый сапожок. Эрестор, сидящий рядом с Глорфинделем и ревниво следящий за каждым его взглядом или движением, насторожился.
Подняв скатерть, Глорфиндель заглянул под стол.
– Сбежала, хвостатая, – удовлетворенно хохотнул он.
– Очень своевременно сбежала, – многозначительно промолвил Эрестор, бросив на Эстелира испепеляющий взгляд. – У нас в Ривенделле таким кошкам драным могут и хвост отрубить – чтобы неповадно было покушаться на чужие яйца!
Глорфиндель удивленно глянул на ривенделльского советника.
– Да что ты, Эрик, так завелся… Зачем же хвост рубить бедной зверюге? Шугнул – и дело с концом. Да и штаны у меня крепкие, кожаные, для верховой езды: меня так просто не возьмешь, сам знаешь, – Глорфиндель захохотал и, обняв Эрестора за шею одной рукой, притиснул его к себе.
Эрестор с видом победителя посмотрел на соперника из-под могучей Глорфинделевой руки.
– Штаны для верховой езды? – вкрадчиво переспросил коварный Эстелир. – Вы, наверное, хороший наездник, Глори… Я давно хотел совершить с вами верховую прогулку. Вы сможете показать мне… достопримечательности? – королевский советник, окинув Глорфинделя жадным взглядом, одарил его улыбкой.
– Отчего же не смочь – смогу, – с готовностью согласился гостеприимный Глорфиндель. – Вот завтра с утреца и отправимся, весь Ривенделл за день обскачем. А то застоялся я, как конь в стойле: Эрик-то у нас не любитель верхом скакать, седло ему, вишь, зад натирает…
Эрестор, не ожидавший от Эстелира такого наглого нападения, в первый раз в жизни лишился дара речи. Эстелир же, желая закрепить успех, потянулся к блюду с пирожными, стоящему перед Эрестором и Глорфинделем, и, сунув палец в корзиночку с кремом, томно слизал крем с пальца.
– Э, э! – спохватился Глорфиндель. – Ты того… не порть пирожные-то! Это я для Эрика припас, нечего пальцами туда тыкать. Ты уж не обессудь – вон на столе сколько всего, суй пальца куда хошь, а Эрика моего не обижай. Тем паче, брезгливый он у меня очень ¬– вишь, как сморщился, еще глядишь неровен час откажется такие-то порченные пирожные есть, а мне потом что? опять на кухню гонять? Не мальчик я уже, несподручно мне весь вечер бегать…
Брат Трандуила, закативший было для большей соблазнительности глаза, услышав эту тираду, подавился собственным пальцем. К Эрестору, всё это время молча копившему яд, наконец вернулся дар речи.
– Осторожней, уважаемый Эстелир, – произнес ривенделльский советник с ехидной вежливостью. – Как бы вам не стать жертвой собственной поспешности.
– Вот-вот, правильно Эрик говорит, – поддержал Глорфиндель. – Что ж ты пальцы-то с размаху в глотку суешь? Ежели блевануть хочешь, так не за столом же. А еще говорят, у Трандуила при дворе все манерные очень – так ни хрена, как я вижу. Ты уж не обижайся, но в другой раз хоть в кусты, что ль, отойди: кто ж за столом блюет. У нас в Гондолине даже после самой ядреной попойки и то в сторонку отползали. Хоть и грубые вояки, реверансам вашим не научены, а и то… этикет блюли.
Глорфиндель хотел, по своему обыкновению, пуститься в воспоминания, но, памятуя о том, что Эрестор «шибко серчает» от его гондолинских баек, смущенно смолк. Однако на этот раз Эрестор отнюдь не серчал, а был очень даже доволен речью своего простодушного воителя. Эстелир же, оставив попытки соблазнить непонятливого Глорфинделя своими тонкими намеками (а кроме того, опасаясь опять оказаться перед «соперником» в нелепом положении), решил вновь прибегнуть к своему прежде безотказному приему. Однако едва Эстелир чуть сполз с сиденья и потянулся ногой в замшевом сапожке к Глорфинделю, как Эрестор, будучи уже начеку, молниеносно отреагировал и припечатал ногу Эстелира острым каблучком, подбитым подковкой. Эстелир, взвыв от боли, так и подскочил.
– Цапнула-таки тебя эта зараза, – сочувственно сказал Глорфиндель. – Что за кошка такая, бешеная, что ль?.. Весной-то они долбанутые бывают на всю башку, кидаются на всё, что шевелится, а сейчас-то что? Утопить, что ли, ее, хоть и жаль зверюгу… – добавил он растеряно.
– Не беспокойся, милый, – сказал Эрестор, поглаживая Глорфинделя и тонко улыбаясь Эстелиру. – Я знаю, как справляться с бешеными кошками, – и угрожающе сжал свою серебряную вилку.
Чуткий лорд Элронд, уже давно с опаской наблюдавший за пикировкой двух советников, во избежание «политического скандала» решил вмешаться. Он поднялся, постучал ложечкой о хрустальный бокал и радушно объявил:
– Друзья мои! Самое время пойти прогуляться в саду! Это помогает пищеварению и… – Элронд замялся, подыскивая еще один веский аргумент, и неожиданно для самого себя ляпнул: – …и взаимопониманию!
Молодежь весело повыскакивала из-за стола, все задвигали стульями, Элронд, взяв Трандуила под ручку, повел его в сад, продолжая начатую беседу, а Глорфиндель, захваченный всеобщим воодушевлением, подхватил своего советника на руки.
– Давай, что ль, понесу тебя, Эрик, – ласково пророкотал он. – А то того и гляди навернешься тут в темноте, на каблучках-то…
И Глорфиндель с Эрестором на руках потопал прочь. Вслед за ними по выложенным камнем дорожкам сада пошелестел в своих многострадальных замшевых сапожках Эстелир, горько сожалея о том, что не носит каблуков.
Ночной сад Ривенделла полнился ароматами цветов – душистые волны плыли над землей, вились в ветвях деревьев, скользили по умиротворенным лицам скульптур и растворялись в ряби воды в фонтанах; мерные трели лягушек под аккомпанемент шелеста травы превращались в дивную тихую колыбельную. Под ручку с Элрондом Трандуил брел по дорожкам сада; он смотрел на темное ясное небо, густо усыпанное звездами, на узорчатое кружево листвы, на белую, чуть искрящуюся в лунном свете дорожку под ногами… В тишине слышались отдаленные голоса и игривый смех; кто-то тихо пел, аккомпанируя себе на лютне, и журчание струн, вплетаясь в таинственные ночные шорохи, казалось еще прекраснее. Трандуил чувствовал, как в душе разливается такое бесконечное умиротворение, какое он испытывал только с Азогом; он смотрел на сад, на цветы, на одухотворенное лицо лорда Элронда, залитое светом луны, и думал о том, что эта ночь, полная затаенной радости и покоя, навсегда запечатлеется в его сердце.