— Ты работаешь? — задает вопрос Вальдемар, когда они заходят в комнату.
Арто Соваласки плюхается на просиженный желто-коричневый диван, единственный предмет мебели в комнате. Вокруг на деревянном полу пустые бутылки и переполненные пепельницы.
— Нет, я на пенсии по болезни.
«Да уж, тебя среди людей держать нельзя, — думает Пер. — Четыре изнасилования за четыре месяца десять лет назад в разных городах — в Векшё, Карлстаде, Эребру и последнее здесь, в Линчёпинге. С тех пор ничего».
— Так тебе известно, почему мы пришли?
— Да, такое бывало и ранее, когда в городе случались изнасилования. Тут вы сразу ко мне и являетесь. Но можете проваливать восвояси, меня здесь не было, когда все это случилось, — гостил у приятелей на Эланде. Можете им позвонить.
Вальдемар подходит ближе.
«Опять! Только не это!» — думает Пер.
Но на этот раз Вальдемар дает задний ход.
— Телефон приятелей есть?
— Конечно.
Десять минут спустя они сидят в машине по пути обратно в город. Пьяный финн по другую сторону пролива Кальмарсунд подтвердил алиби Арто Соваласки.
— Ну что ж, с этой версией закончили, — говорит Вальдемар Экенберг. — А теперь поехали в управление и прижмем Сулимана Хайифа в последний раз перед тем, как его отпустят.
— Его уже отпустили вчера вечером.
— Черт, вот незадача!
Немножко отоспаться.
В субботу утром они позволили себе поспать чуть подольше, и часы показывают девять, когда Малин спускается на улицу, чтобы встретиться с Заком.
Вторая суббота следствия. Ровно неделя прошла с тех пор, как обнаружили тело Тересы, а кажется, что прошло несколько лет, что все это превратилось в затяжную пытку.
Жара не спадает. Вроде бы стало еще хуже.
Серый фасад церкви дрожит в горячем воздухе, приобретает неестественный желтоватый отлив, и Малин никак не может прочесть надписи над дверями.
Зак, ну где же ты?
Он позвонил десять минут назад, проезжая мимо Берги, так что уже должен быть здесь.
Туве по-прежнему спит наверху, в квартире.
Малин проходит несколько шагов по улице, заглядывает в окна картинной галереи, смотрит на произведения Мадлен Пик и Лассе Оберга. Она ничего не понимает в искусстве, но от того, что вывешено в галерее возле церкви Святого Лаврентия, ее начинает мутить.
Вера Фолькман. Насколько она изуродована? Дефектный, испорченный товар. Подлежит возврату.
Гудок. Это Зак.
Несколько минут спустя Малин уже сидит в прохладном салоне машины. Облегченно вздыхает. Он не замечает белого фургона, припаркованного чуть в стороне на Огатан.
Туве потягивается в кровати. Мамина кровать, в ней по-прежнему иногда так уютно поспать.
Сегодня она встретится с Маркусом, скажет все как есть — что любовь прошла, что она по-прежнему хорошо к нему относится, но не в этом смысле, что они могут оставаться друзьями.
Хотя этого он, скорее всего, не захочет.
Она садится в кровати.
Даже по тому свету, который просачивается в комнату через опущенные жалюзи, она догадывается, что сегодняшний день будет самым жарким с тех пор, как она вернулась с Бали.
Они звонят в квартиру Веры Фолькман на Стюрегатан. Она живет на втором этаже, но никто не открывает, снаружи квартира производит впечатление заброшенной.
— Детка пошла прогуляться, — усмехается Зак. — Проклятье, какое пекло! Все жарче и жарче с каждой секундой.
Чем дольше они стоят перед квартирой, тем более навязчивым делается запах, доносящийся изнутри.
— Пахнет испражнениями животных, — говорит Зак.
— Может, она держит кошек?
— Во всяком случае, воняет знатно.
— Наверное, уехала обратно в Австралию, — бормочет Малин, поворачивается и начинает спускаться по лестнице. — А животных оставила в квартире.
— Там, наверное, прохладнее, чем здесь. Даже в Элис-Спрингс.
— Это самое жаркое место в мире, как говорят.
— Неправильно. Самое жаркое место в мире — Линчёпинг.
Туве прочно сидит в седле велосипеда.
Розовая футболка облегает тело.
Мир за стеклами очков кажется сонным и желтым.
Она проезжает мимо бассейна «Тиннис», но вместо того, чтобы направиться вверх в сторону Рамсхелля, поворачивает к больнице, возвращается к отелю «Экуксен». Ее не покидает странное чувство, будто кто-то следит за ней, смотрит на нее, пытаясь приблизиться. Но она продолжает давить на педали, слегка задыхаясь, и думает, что это все нервы перед предстоящим объяснением с Маркусом.
Это ощущение возникло у нее еще тогда, когда она взяла свой велосипед с подставки возле церкви.