7
Па нужно что-то обсудить с Сантосом в его офисе, так что я пока пошел к брату. В коридоре я встречаю Селму. Очень сосредоточенно она толкает вперед тележку с полотенцами.
— Привет, — здороваюсь я. Но она смотрит только на стопку полотенец и изо всех сил старается, чтобы они не упали.
— Привет, — повторяю я чуть громче.
— Не разговаривать, — отвечает она со всей серьезностью. Двумя руками Селма берет верхнее полотенце, несет его на маленькую кухню и очень аккуратно кладет на стол. Затем выходит обратно в коридор.
— Я брат Люсьена, помнишь?
— Не разговаривать. Я работаю.
— Работаешь?
Она раздраженно вздыхает и опускает плечи.
— Не раз-го-ва-ри-вать.
— Ладно, не буду.
Люсьен в палате больше не один. Рядом с ним стоит припаркованная кровать Хенкельманна. Последний раз я видел Хенкельманна, когда мы приходили сюда еще с мамой. Тогда он большую часть времени прятался под низким столиком в комнате для посещений. И хоть он никого, кроме себя самого, не кусал, я не хотел сидеть с ним рядом. Уже тогда у него на локтях и на внутренней стороне запястий была корочка, похожая на кожу крокодила. И между большим и указательным пальцами тоже.
Теперь он тихо лежит в постели и не отрываясь смотрит на свою елку со светящимися иголками, которые, медленно переливаясь, меняют цвет. На запястьях у него ремни на липучке, которыми он привязан к кровати.
— У тебя новый сосед, — обращаюсь я к Люсьену. Все губы у него расцарапаны. Он негромко мычит, как всегда, когда нервничает. — Хенкельманн ничего тебе не сделает, не переживай, он кусает только себя.
Кто-то дал Люсьену коробку. По всей видимости, он сосет ее уже довольно давно.
— Это не еда, — осторожно тяну я за картонку.
Люсьен поднимает руку, пытаясь укрыть от меня коробку. Мокрый клочок картона прилипает к его зубам.
— Я же хочу, чтобы тебе было лучше.
Но он не отпускает.
Хенкельманн издает какой-то трещащий звук, распахнув свой беззубый рот. Я могу туда заглянуть. Он похож на внутреннюю сторону ракушки, а его высунутый язык — на ее мясистого обитателя. Люсьен тем временем беспокойно царапает лицо.
Я осторожно беру его за руку, но он тут же ее вырывает. Я снова беру его руку в свою и нажимаю на запястье костяшками пальцев, пока они не белеют. Люсьену можно сделать довольно больно, прежде чем он это почувствует. Я провожу пальцем по перепонке между его мизинцем и безымянным пальцем, как всегда делала мама. И еще раз. Под его сухой кожей я чувствую, как сухожилия тянут за скрюченные кости.
— Мама вышла замуж, ты знал? Дидье тебя иногда навещает?
Я провожу по перепонкам между другими пальцами тоже и продолжаю делать это, пока его глаза не начинают открываться и закрываться медленнее. Теперь мне не нужно прилагать усилия, чтобы удержать его руку.
— Та-а-а-а-ак, — зычно раздается у двери. Мы оба подскакиваем от неожиданности. — Время позаниматься.
Мужчина с волосами, похожими на витой телефонный шнур, вкатывает в палату кресло-каталку.
— Пока что тут припаркуем.
Он такой высокий, что ему приходится нагибаться, чтобы катить кресло.
— О, здравствуй, — говорит он, когда замечает меня. — Я пришел украсть у тебя Люсьена.
Но сначала он подходит к другой кровати.
— Хочешь, поиграем?
Хенкельманн сразу весь сжимается и напрягается так, что, повиснув на сдерживающих его запястья ремнях, приподнимается над матрасом.
— Да ладно тебе, всего разочек.
Подтрунивая над ним, он подносит палец к открытому рту Хенкельманна. И еще чуть-чуть ближе. И тут же отдергивает руку.
— Ух, — говорит человек-кудряшка, — ты сегодня терпелив. Тренировался, небось, втихаря?
Хенкельманн таращится в потолок. Палец рисует круг у него прямо перед носом, снова пролетает мимо рта. И еще раз. Ам! Хенкельманн заливается смехом.
Мужчина трясет пальцем, как будто ему больно.
— Быстро ты, однако.
Затем он подходит к нам.
— А ты кто такой?
— Я Брайан, брат Люсьена.
— А я Тибаут, физиотерапевт. Мы учимся ходить.
— Он еще может ходить?
— Конечно. — Он опускает вниз ограничитель. — И если бы у меня было больше времени, я бы добился от него большего. Но сейчас главная задача — заставлять его двигаться.
Тибаут пропускает тоненькие икры Люсьена между рук.
— Лекарства тоже не сказать, что помогают.
— Вы про что?
— Да про все, что он принимает.