— Дверь с мальчиками должна быть открыта, — говорит она строго. Она открывает дверь нараспашку. — Такое правило.
У стены на ее кровати сидит игрушечная мягкая обезьяна такого размера, что Селма легко утонет в ее объятиях. И три пупса в платьицах и с сосками во рту.
— Смотри! — она показывает на умывальник. — Это мои штучки для красоты.
— М-м-м, понятно.
— Смотри! — Косметичка так набита, что не закрывается. — Смотри!
Я вижу помятый тюбик зубной пасты. На вешалке для полотенец висят цепочки, шарфики и диадемы.
— Смотри!
И если я недостаточно быстро поворачиваюсь:
— Смотри-и-и!
Над изголовьем кровати висит постер с парочкой, сидящей на мопеде.
— Я хочу на мопед. К нему.
Юноша наклонился вперед, чтобы ехать еще быстрее, и, улыбаясь, оглядывается назад, на девушку, одной рукой обнимающую его за талию. Из-под ее шлема вырываются развевающиеся длинные пряди волос, на губах блестит помада, у нее ровные зубы и юбочка, которую она придерживает свободной рукой, чтобы не задралась от игривого порыва ветра.
— Смотри.
Она натягивает козырек от солнца, на котором едва читается полустертая надпись: Disneyland Paris.
— Ты там была?
— С бабушкой, — она вдруг помрачнела. — После того как дедушка умер.
— Как жаль.
— А?
— Жаль твоего дедушку. Что он умер.
Она показывает фотографию, на которой она стоит маленькая, в очках для плавания и купальных трусиках.
— Это я очень давно там.
— Что ты имеешь в виду?
— О-о-о-о-очень далеко на автобусе. На каникулах.
— Как называлась страна?
— На-зы-ва-лась… — она покусала губу. — Мореландия.
— А ты каждый день к Люсьену приходишь?
От улыбки у нее меняется лицо.
— Я Люсьену нравлюсь.
— Ты всегда его так гладишь?
— Всегда! — отвечает она так, будто я ее только что в чем-то обвинил. — Его мама показала.
— Его мама? Она и моя мама тоже! Ты ее видела?
Спустя очень много времени я вдруг почувствовал, что мама где-то рядом, почти как если бы она стояла с нами в этой комнате.
— Что она сказала?
Селма смотрит на меня, разинув рот.
— Она часто приходит?
В ответ она только улыбается.
— Она что-нибудь говорила?
— Люсьену я нравлюсь.
— И всё? А обо мне она ничего не говорила?
На все мои вопросы она отвечает одной и той же улыбкой.
— Можешь его включить?
Она протягивает мне видеомагнитофон. Я не понимаю, шутит она или нет. Я никогда еще не встречал никого, кто был бы знаком с моей мамой.
Селма дает мне в руки кассету. Я вставляю ее в проигрыватель и жму на кнопку «Пуск». Она мне аплодирует. Я собираюсь включить и телевизор тоже.
— Нет! — кричит она. — Это я сама.
Она тянется к красной кнопке на пульте от телевизора, но в последний момент отдергивает руку.
Затем она тащит меня к шкафу и вытаскивает оттуда лифчик.
— Смотри, смотри, смотри! — кричит она мне, а я ведь и так уже смотрю.
— Положи это обратно, — говорю я, пытаясь не покраснеть.
Она смеется, набрасывает лифчик на шею наподобие боа, двигаясь под музыку, которая слышна только ей, и поет в невидимый микрофон. Пальцами другой руки, без микрофона, она щекочет в воздухе. Я вижу, как у нее под футболкой колышутся грудь и живот. В шкафу есть еще лифчики. Все большие и белые. Теперь она поднимает свой лифчик над головой, как болельщики на футболе поднимают шарфы с логотипом своего клуба.
— Положи его обратно.
Я не хочу, чтобы кто-то прошел мимо и застал такую картину.
— У меня тоже есть мопед, — киваю я на плакат рядом со шкафом.
— Правда? — спрашивает Селма. — Ты правда?
Лифчик безвольно повисает у нее на правой руке, а затем она и вовсе роняет его на пол.
— Я его починил. Мне надо только вставить туда новые свечи зажигания.
— А шлемы у тебя есть?
— Шлемы?
Некрепко сжатым кулаком она легко ударяет меня в голову.
— Чтобы если упадешь, дурачок.
— Мне без шлема больше нравится.
Я сел на ее кровать. Лифчик так и лежит посреди комнаты. Селма плюхается рядом со мной, матрас продавливается, и я немного съезжаю в ее сторону. Носком правого ботинка она рисует на старом линолеуме круги. У нее маленькие круглые уши, и до меня вдруг доходит, почему они называются ушными раковинами.
— Ты первый, кто пришел ко мне в гости, — тихонько говорит она.
— Правда?
Селма кивает и заправляет прядь волос себе за ухо.
— А твоя мама?
— Моя мама — бабушка.