– Рассматривайте эту сумму как хотите. Можете считать её заработной платой, вы ведёте у меня здесь хозяйство. Но если вас это оскорбляет, то будем считать эти деньги пособием. Ближе вас родни у меня нет.
В этом заявлении была некоторая натяжка: были у Лёвушки и более близкие родственники, но ведь это как посмотреть… Лёва для неё был благодетелем. Так зачем же ему в неё целиться? Если не предположить, что он её с кем-нибудь перепутал.
И не мешало бы вспомнить, с какой рукой Лёвушка приехал из Москвы – со здоровой или с забинтованной. Он тогда Марью Ивановну обнял, это точно. Обнял и сказал – иди спать, мы сами управимся.
Марья Ивановна подошла к Лёвушке поближе.
– Что у тебя с рукой?
– Какой рукой? Ой, тёть Маш, нашла время спрашивать… Обжёгся вчера в бане. Ты лучше помоги Инне дойти до дому. По-моему, ей плохо. Иннусь, да что с тобой? – воскликнул Лёвушка, подхватывая вдруг обмякшее тело секретарши.
– Уведите меня отсюда, – залепетала Инна, зубы её стучали, как от холода. – У меня голова закружилась.
На этом поиски пенсионерки кончились. Они с Инной побрели к дому, а Лёва остался в горячей точке. Мало ли как повернутся события… Может, по ходу дела понадобятся если не его мышцы, то хотя бы мозги.
В толпе меж тем высказывались предположения на тему – как мертвец сюда попал. Большинство ратовали за то, что мужика в кроссовке убили где-то в другом месте, а потом ночью привезли на кладбище и бросили. Чтоб хоронить сподручнее. Не хотелось жителям Стана думать, что именно на их территории произошло смертоубийство. Но нашлись и трезвые голоса.
– У него кровь на майке как раз в том месте, где в него штырь вошёл. Значит, он на него ещё живым напоролся.
– Может, его не до конца убили, а так только – по лбу трахнули в драке.
– Если ему лоб в драке рассекли, то на кой его на кладбище везти? Бросили бы там, где подрались.
– На кой? По злобе. Привезли сюда беспамятного и на штырь насадили.
– Что-то вы не то говорите, господа, такое только в кино бывает. И не днём же его сюда привезли. А ночью разве эту ржавую хреновину найдешь?
– А кровь на майке не заскорузлая, а размытая. После той грозы в пятницу дождя вроде не было. Либо он до грозы погиб, либо в ту самую грозовую ночь.
– А крапива-то нетоптаная… – заметил художник Игнат, тот самый – в перчатках.
– Вот именно! Как мы об этом забыли?
Харитонов тут же задрал голову вверх и стал внимательно изучать остатки карниза, барабан, поддерживающий луковицу церкви, и сияющую в нём пробоину. Выросшая рядом с пробоиной берёзка – и где только земля сыскалась на узком уступе – была сломана. Головы стоящих рядом тоже стали задираться вверх.
– Упал, – сказал наконец Лёвушка.
– Сорвался, – подтвердил Харитонов.
– А на кой хрен его туда понесло?
– А может, он не один в церкви был. Ведь не сам же себе он лоб раскроил.
– Это он и сам мог сделать. Звезданулся о балку в темноте.
– И вообще – кто он?
– И что он делал в нашей деревне?
7
В разгар горячих споров к толпе подбежал вредный пасечник. Он был донельзя возбуждён, одна его рука находилась в неуёмном движении, другая держалась за сердце. Обычную улыбочку пот смыл с лица. Клим Климыч всё порывался что-то сказать, но никак не мог справиться с одышкой. Наконец выкрикнул:
– «Запорожец» угнали!
Новость была не менее впечатляющей, чем обнаружение трупа. Верхний Стан находился в стороне от асфальта, только узкая посыпанная гравием дорога, ведущая к кладбищу, связывала деревню с большим миром, поэтому машин здесь никогда не крали. Но уж если появился злоумышленник, то на кой ему ляд старое корыто, купленное Клим Климычем по случаю за двадцать баксов, если в посёлке полно новеньких иномарок?
Кто именно совершил чёрное дело, долго выяснять не пришлось, потому что пасечник прямо назвал похитителей. Вся деревня видела, что в доме сторожихи весь субботний день имела место большая пьянка. Теперь уже все знают, откуда у сторожихи появилась покупная водка и куда исчезла пара уток у Анны Васильевны.
Оказывается, в грозовую ночь к сторожихе явились двое гостей с приветом от сына. Мы уже говорили, что сын коротал жизнь на нарах, а эти двое были из амнистированных. Возвращаясь к чистой жизни, они сделали большой крюк – доехали автобусом до Юхнова, от Юхнова опять же автобусом, что ходит раз в сутки, добрались до Кашино, далее попуткой до развилки, а там уже пешочком (час ходу) – к Линде. Не просыхали амнистированные весь день, а вечером в субботу стали приставать к пасечнику с вопросом – как им отсюда выбраться?