Невозможно представить, например, чтобы они могли ссориться, как ссорятся до сих пор его родители: обидно, зло, с укорами, с надрывами. Потом по необходимости мирятся, но еще долго оба разговаривают, не глядя друг на друга, с бесконечными возвратами к недавней ссоре. Медленно, постепенно устанавливается наконец обыденная полоса скучного равнодушия их друг к другу.
Наверно, поэтому Леонид и женился поздно.
К счастью, расстались они с Надеждой до того, как могла начаться, как теперь говорят, жизнь в полосочку: то полоса надрывов, то полоса равнодушия.
Он вдруг словно въяве услышал категоричный голос своей бывшей жены: «Что значит — не работается? Сядь, подумай, составь план…»
— Ленечка, — вернула его из задумчивости Варвара Алексеевна. — Чай простыл, налить вам горяченького?
— Спасибо. — И неожиданно спросил: — Варвара Алексеевна, Николай Сергеевич, а вы когда-нибудь ссорились? Так, чтобы как у Достоевского?
— Как у Достоевского? — взглянула Варвара Алексеевна на мужа. — Что-то не припомню…
— Было, — улыбнулся Николай Сергеевич.
— Как у Достоевского? — не поверила она.
— До полного то есть разрыва, я подчеркиваю. Не припомнишь? А когда ты себе имечко-то новое придумала?
— Ох, — засмеялась Варвара Алексеевна. — Так это же до нашей с тобой свадьбы было! Ох, когда это было-то! — И стала рассказывать: — Варвара — это мое, так сказать, дореволюционное имя, попом дано, церковью. А вступая в комсомольскую ячейку, я решила навсегда и полностью порвать со своим прошлым. И даже имя себе новое придумала — Дида! Знаете, что это значит? Долой империализм, долой анархию! ДИДА! Вот так! И в паспорте исправила. Так все меня и звали — Дида, потом Дида Алексеевна. К Варваре я вернулась уж после второй мировой войны. Ладно уж, сказала Николаю Сергеевичу, разрешаю, по знакомству, называть по-старому— Варей. Да у него уж не получалось, привык. Дида и Дида… А тогда… Ох, и бурное тогда было объяснение. Или я, или твое имя — ДИДА! Так был поставлен вопрос этим молодым инженером. В ответ я придумала и ему новое пролетарское имя. Знаете какое?
Николай Сергеевич трясся от беззвучного смеха.
— Даздравмирр! Два «р» в конце, Даздравмирр! Да здравствует мировая революция! Долго шла у нас тяжба. По поводу Даздравмирра я ему уступила, а Диду отстояла. На том и порешили…
«Я буду их писать, — радостно плеснулось сердце. — Но где, когда, ведь скоро разъедемся…»
— Ленечка, — словно подслушав его мысли, сказала Варвара Алексеевна, — Приезжайте к нам. По возвращении отсюда мы с Николаем Сергеевичем решили приобрести недорогой, но довольно милый домик в деревушке на берегу речки. Поскольку лучшую половину жизни мы уже прожили, так теперь уж захотелось поближе к траве поселиться, к лесу, к птицам… Николай Сергеевич решил наконец оставить работу…
— Своих ребяток, скажи, какая уж там от меня работа: так, совет дашь, слово скажешь, ну, не отпускали
«…Что мне хочется сказать? Что?» — думал, шагая по мокрой гальке, Леонид. — Что они молоды, что они полны жизни. Покупают домик, будто у них все впереди. А у них все-все позади. Ведь по семьдесят пять. Николаю Сергеевичу даже больше, наверно… Дида и Даздравмирр! Что же я хочу сказать? Что-то значительное бы… Как море. Как горы. Как звезды. Звезды здесь крупные и так близко. Близко… да, близко. Они, мои старики, так близко к тому, что пугает испокон любого смертного. Мужество… Я напишу мужество стоящих на краю.
Его колотило. Но не от холода, хотя в воздухе в эту пору было всегда холоднее, чем в воде. «Кажется, нашел», — счастливый и усталый, как после тяжкой, но любимой работы, опустился он на влажную холодную гальку. Тут же вскочил, сбросил шорты и — в воду! Любителей вечернего купания хватало. То там, то здесь поплавками покачивались в резиновых шапочках головы плывущих, кто к берегу, кто от берега.
Он перевернулся на спину. Близкие звезды беззастенчиво всматривались, казалось, в самую его душу. «Нашел! — ликовал Леонид. — Теперь ох и поработаю! Вот только решить бы с сюжетом, с композицией… Главное — есть о чем!»
Правда, первая его картина и пока единственная, как любят говорить критики, удачно заявившая о нем, начиналась сразу с сюжета.
Однажды в каком-то деревенском доме он увидел фотографию на стене под стеклом. Молодая женщина в вышитой блузке стояла рядом с мужем, положив на его плечо руку.