— Это хто же такой долгоногой? — усмехнулась в распахнутое окно щербатая старуха. — Дачник, знать-то…
Жилых домов в деревеньке — больше пяти не насчитаешь. Шел мимо изб с заколоченными окнами или мимо пустоглазых, чернеющих мертвым нутром. Сзади затарахтел и остановился трактор.
— Эй, гражданин голопятый! — окликнул Владимира, казалось, навсегда чем-то обрадованный парнишка. — Не в Верхотурку шлепаешь?
— Туда.
— Повезло тебе — и я туда! Садись! Сестра с матерью там косят.
Владимир шагнул в черную жижу: меж пальцев жирными пиявками щекотно выползла грязь.
— Себе косят? — спросил, когда тронулись.
— А кому же еще! Седни же воскресенье — выходной!
— Выходной, а ты работаешь…
— Как же! Буду я в воскресенье вкалывать! За матерью да за сестрой запряг своего жеребчика! Повезло, говорю, тебе! Может, на пиво отвалишь! — захохотал.
— Персональный транспорт?
— Ну дак! Погоди-ка! — притормозил неожиданно у дома с голубыми переплетами окон. — Посмотрю — а то, может, уж дома они…
Владимир засмотрелся в мокрядь дали — не терпелось увидеть крыши родной деревни.
— Не повезло тебе, друг! — радостно сообщил парень. — Дома они, ты уж извини, придется тебе…
Владимир выпрыгнул из высокой кабины в грязь, спросил:
— А там, в Верхотурке, тоже вот так все повымерло?
— Конечно! Там одне дачники! Мы тоже сюда перебрались.
— А как же работа? Кто работает-то на полях, на фермах тут?
— А возят…
— С центральной усадьбы по таким дорогам?
— Слушай, а чей-то ты такой любознательный — с луны, что ли, свалился?
— Угадал — оттуда, — ответил хмуро Владимир и зашагал дальше.
— Слу-ушай! — запоздало спохватился парень. — А ты случаем не директор ли наш новый — больно любопытный! — засмеялся он, довольный своей шуткой.
Владимиру захотелось потешиться над веселоглазым пареньком:
— Случаем — директор.
Улыбка сбежала было с лица паренька, но тут же засияла беспечно:
— Как же! Рассказывай! Так тебе и поверили! Директор бы шлепал по грязи босолапый! Да за им Лешку бы на «Волге» погнали! Ди-рек-тор! Ха-ха!
Что-то вдруг такое знакомое почудилось Владимиру в глазах, в губах паренька — даже в груди заныло.
— Послушай, молодец, а тебя не Юркой звать?
— Юркой. А чего? — испугался парнишка.
Но Владимир уже шагал от него, вмиг захмелев от догадки.
«Значит, Юрка, братишка Лены. Вот вымахал!» И как споткнулся: «Мать с сестрой там косят»… Значит, здесь Лена! Здесь! Он развернулся было круто, впившись глазами в голубые переплеты окошек дома, у которого остановился Юркин трактор. «Поостынь, — приказал себе. — Успеется».
Из-за чего они тогда поссорились? Ни за что теперь не вспомнить. Но никогда не забыть той ночи: не спал ни минуты. И все бегал к кадке с водой, зачерпывал по полному ковшу, глотал, глотал. Будто пожар внутри заливал. Горело все в груди, рушилось там что-то, обваливалось. И боль, боль от этого невыносимая. Каждый вечер потом давал себе слово: все, не могу больше, сегодня же подойду к ней, сам, первый…
Но встречались в поле или в улице, и оба, глядя прямо, немигающе перед собой, проходили мимо друг друга. Может, и взорвался он тогда поэтому. Ох, и хорошо он двинул того гада! «Простить, забыть… Черта с два!..»
За что все-таки он, главный агроном их совхоза Поленов, невзлюбил его, Владимира? Как он не хотел, чтобы после института Владимир вернулся домой. Места агронома так и не нашлось тогда. Пошел рабочим в полеводческую бригаду — только бы дома, на родной земле. Ведь и Лена вернулась из педучилища в свою родную школу.
Вскоре директор в бригадиры стал выдвигать молодого специалиста — Поленов опять против. Что-то у них с отцом, видно, было, нелады какие-то… Отца Владимир помнит смутно.
Три года всего ему было, как схоронили отца. Жалели его люди — с головой, говорят, был агроном. Далее при возможностях того времени совхоз славился высокими урожаями.
А как пришел Поленов — все отцовы достижения на убыль пошли. Не Михайло Иваныч, а Полено Иваныч за глаза звали его рабочие. Все видели: не тот человек — держали, терпели. Так годы прошли. И тут новоиспеченный агроном явился. Эксперименты ему разные подавай. Побаивался, видно, Поленов молодого, неутомимого в работе отпрыска своего прославленного предшественника.
Тогда всей бригадой обойти его наладились. С согласия директора, правда: хороший был Иван Васильевич, да только излишне добренький, и вашим, и нашим угодить все желал. Недолго потому и проработал у них.