Из двора ему удалось убежать благополучно. Никто, кроме Капи, не видел его.
На трамвайной остановке Саша растерялся: на каком трамвае ехать туда? — посмотрел он в даль все еще алого неба. Наконец осмелился:
— Дядя, скажите, пожалуйста, на каком номере можно уехать во-он туда, где солнце закатывается?
— А зачем на трамвае? На метро! Туда лучше всего на метро!
— На метро? — растерялся Саша.
— Аха! Вот построят лет через… когда рак на горе свистнет, и покатишь в свой лес! — развеселился дядя.
Саша нахмурился: тоже незнайка, как дядя Валера.
Он потоптался, потоптался, присматриваясь к людям: у кого бы спросить?
— Дядя, — спросил у молодого, похожего чем-то на дядю Васю. — На каком трамвае можно уехать во-он туда, где солнце закатывается?
— На закат? — засмеялся парень. — А зачем тебе на закат? Ты лучше на восход дуй! Во-он туда! Это же куда выгодней, чудак! И не на трамвае — на крыльях! Как орленок…
И он запел: «Орленок, орленок, взлети выше солнца…»
— Нет, мне надо на закат, — упрямо сказал Саша.
— Куда, говоришь, тебе надо? — вдруг крепко взяла его за руку строгая тетя.
— Вон туда.
— А в милицию не хочешь? Думаешь, не вижу: из дома удрал…
Саша рванулся и скрылся от этой тети в толпе. И все ждал, когда она уедет.
Больше он решил ни к дядям, ни к тетям не обращаться. Стоял и высматривал кого-нибудь постарше себя, но помоложе, чем взрослые. И увидел. И подошел.
— Здравствуй! — сказал он.
— Привет! — ответил мальчик.
— А ты уже пионер! — похвалил его Саша.
— Ну.
— А куда ты поехал?
— А тебе какое дело? Что пристал, как банный лист? Дам леща!
Саша попятился от него. Но других мальчишек не было на остановке, и он опять подкрался к обидчику.
— А у нас в школе написано: «Пионер — всем ребятам пример!» — сказал он миролюбиво.
— Мало ли что где написано… Ну, что надо — говори! А то мой трамвай скоро!
— Мне надо… Мне надо, — заторопился Саша, — во-он туда! В лес. А я не знаю, на каком трамвае туда ехать надо…
— В ле-ес? На ночь? Ну ты даешь! Иди-ка домой, чадо!
— Мне надо, — захныкал Саша. — Там мой папа. А… а мама болеет, — придумал он на ходу: а что делать?
— Тебе в поселок Семь Ключей, что ли?
Саша на всякий случай закивал головой.
Пошли — посажу тебя на автобус, а то на трамвае пропилишь до темноты…
Он подсадил Сашу на подножку, сунул ему автобусный талон:
— Шпарь! — напутствовал. — Да смотри, до самого конца не вылезай! А там спросишь!
— А ты правда «пионер — всем пример!», — опять похвалил его Саша, и пионер стал красный, как его галстук.
Автобус привез Сашу на самую окраину поселка. Дорога убегала дальше, в густой, темный лес, а синий автобус развернулся по кругу, объехал остров сосен и помчался назад, в город.
Еще не совсем стемнело. И домов, белых, голубых, розовых, желтых, было видно много в поселке. И они тоже будто в горку шли друг за другом.
А Саша остался на этом острове один. Он посмотрел направо, налево, назад, вперед. И увидел, что один лом ото всех в сторонке стоит, в лесу. «Наверно, это и есть домик лесника. И может быть, там сейчас дядя Вася…»
Спотыкаясь о корни сосен, Саша подошел к дому и стал обходить его кругом: не стоит ли около него «Жигуленок».
— Ты кого-то ищешь, мальчик?
И Саша увидел женщину в синем костюме, в красной косынке и в белых перчатках. Она собирала в огороде картошку, которую, наверно, выкопала еще при солнышке: светлобокие картофелины были чистые и сухие.
— Скажите, пожалуйста, — спросил Саша, — здесь живет лесник?
— Анатолий Иванович? Нет, это подальше. Надо немножко пройти по дороге, потом свернуть направо и по тропке. Самая первая тропка направо.
— Спасибо! — обрадовался Саша. И побежал вприпрыжку назад, к дороге.
— Ты один, что ли, мальчик? — окликнула его тетя. — Может, тебя проводить?
— Нет! Я — мигом!
«Ага, — подумал он. — Уведет в милицию, как та тетя…»
— Я уже был один раз там! — соврал он.
— Только никуда не сворачивай! Минут десять идти-то! — тревожилась тетя.
— Хорошо! Я — мигом! Там мой папа!
В лесу воздух был холодный и щекотал в горле, в носу, будто Саша не вдыхал его, а пил, как газировку. А под ногами мягко. Саша наклонился и потрогал тропинку рукой. И сразу уколол ладошки. Оказывается, на тропинке хвойные иголки, как после елки на полу. Только много-много. Саша шагнул с тропинки в сторону — и здесь мягко. Он отошел подальше на пригорок — и здесь мягко. И не только от хвои, но еще и от листвы. Разноцветных листьев столько опало, что совсем травы не видно было, а в глазах рябило и кружилось. Но зато было светло, будто что листья горели, как огоньки.