— Та-ак, — сел он прямо на платье, брошенное на диван. — Та-ак! — Но тут же вскочил, навис над ней, выдавил хрипло:
— Запомни: Санькин отец я! Только я! Поняла? Никому не отдам! Никому! Где он? Где этот проклятый лагерь?
— Это тебе совсем необязательно, — спокойно сказала она. — Я не хочу, чтобы у моего сына был отец-заочник! — Но, увидев лицо Юрия, сдалась: — в «Сосновых Горках»…
В дверях он столкнулся с девушкой. Она как-то беспомощно и одновременно словно сочувствуя ему взглянула в его глаза. «Где-то видел», — подумал он и тут же забыл. У подъезда опустился на скамью, плохо веря в реальность происходящего. Закурил. Руки дрожали. Убирая пачку с сигаретами в карман, нашел там клочок бумаги, долго вспоминал, что за телефон записан на нем. Вспомнил, скомкал брезгливо: «Днем — кафе! Вечером — ресторан!»
Рядом кто-то всхлипнул. Студентка торопливо доставала из сумочки платок. «Когда она вышла — не заметил, — механически думал Юрий. — И где я ее видел? A-а, в тот вечер… Так это же — Шура… Схожу с ума… Вот так и сходят с ума… Какая же это Шура? Шура была тогда… в тот вечер… Ну-ка, друг, возьми себя в руки… Так. Теперь вставай и — к Саньке… Пионерлагерь „Сосновые Горки“… Вставай…»
— Вас тоже не допустила? — спросила, промокнув глаза, студентка. — Что теперь делать? Завтра экзамен, а я никак не могу сдать ей конспект одного урока… А без конспекта она не допустит до экзамена. Хожу к ней, хожу… — Губы ее опять скривились от обиды. — И все из-за этого проклятого ТСО…
— А что это такое, и с чем его едят? — вслух спросил он.
— Вы даже этого не знаете? — удивилась студентка. — Это же тема ее диссертации. A-а, вы, наверно, заочник! Заочников она терпеть не может. А нам — ох, как она нам надоела со своим ТСО. Технические средства обучения, — явно издеваясь, по слогам произнесла девушка. — Придумал же кто-то! Это музыка-то, голоса артистов — технические средства! А если я принципиально против? Если я сама хочу на уроках стихи читать? — и она опять готова была разрыдаться.
Юрий вспомнил о землянике и протянул ей пучок уже увядших ягод.
— Ой, землянка! — как на чудо, смотрела студентка па ягоды. — Мне отец всегда вот так, пучком, с поля приносил, веточками.
— Мне тоже, — сказал Юрий и вдруг так ясно вспомнил отца — даже дыхание перехватило.
…Вот стоят они у края поля. Голова Юры едва выше колена отца. Он держится за палец сильной руки, задирает голову изо всех сил вверх: уж очень что-то интересное видит сейчас отец. Глаза его такие радостные, зубы блестят на загорелом лице, ветерок шевелит спутанные полосы над веселыми глазами.
— Пап, пап, мне не видно, — приподнимается Юра на цыпочки. — Не видно, пап!
И тогда отец легко отрывает его от земли, подбрасывает вверх, и Юра оказывается у него на плече.
— Смотри, сынок, смотри, какой хлебушко мы с тобой вырастили! — хохочет отец. — Смотри!
Золотое сияние ослепляет Юру, и он тоже хохочет, жмурясь от этого сияния…
— Отец, — простонал, наверно, вслух Юрий, потому что студентка взглянула на него, спросила:
— Что вы сказали? Я говорю, ананас и ананас! — вдыхала она аромат ягод. — Меня недавно ребята из горного ананасом угощали. Я попробовала и говорю: земляника и земляника! Интересно, если их, ну, там негров, папуасов, угостить земляникой, они, наверное, скажут: как ананасом пахнет! Вы ели ананас? — И замолчала: странновато смотрел на нее этот молодой мужчина.
— До свидания! — заторопилась она. — Спасибо! Вы мне прямо помогли этой земляникой! Девчонок в общежитии угощу! По ягодке…
«Похожа или показалось? — встал и Юрий. — Странно, — текли сами собой мысли, — чем больше времени проходит… тем чаще похожих на Шуру встречаю… странно…»
…В тот вечер Шура пригласила его на выпускной бал. В пединституте учатся четыре года, у Юрия все эти волнения были еще впереди, но в тот день он тоже сдал последний экзамен, дальше — практика, потом каникулы, словом, самое время — на бал!
Ослепительный зал, как показалось ему, был заполнен одними красавицами. Куда ни повернись — все девушки, девушки. Приглашенные молодые люди, видимо, растерявшись так же, как и он, казалось, готовы были сбежать немедленно или спрятаться, где только можно. Счастливо улыбаясь черничными глазами, Шура подвела Юрия к подругам. Со многими из них он был знаком, но сейчас едва узнавал их: так они были нарядны, недосягаемы.
— Страшно? — по-свойски подмигнула ему одна из них: ее он видел впервые. — Выставка невест! — рассматривала она смело Юрия светло-карими, сильно заплаканными глазами. — Выбирайте, пока не поздно! — обратилась она с призывом к нескольким стоящим вблизи юношам. — А то разъедемся — и все! И не видать вам счастья!