— Ну как — экзамены позади? — спросил Юрий, с удовольствием рассматривая счастливое юное лицо.
— Позади, слава богу! Вот домой собралась. Тоже племяшам надо игрушек купить, — кивнула она на автомобиль в руках Юрия. — И вы домой?
— Домой. Скажите, — спросил он вдруг, неожиданно для себя. — А что такое аорист?
— Аорист? Вам достался аорист? Ужас! Ну, это древнерусский глагол такой, прошедшего времени. Прошедшего-препрошедшего! Например, «…и встретих друга…». Это значит, не сейчас вот встретились друзья, а давно-давно и навсегда… — И смутилась отчего-то, замолчала. И заторопилась: — До свидания! — Пошла было, обернулась:
— Ой, совсем забыла: а вы-то экзамены сдали?
— Сдал, — засмеялся Юрий. — Кажется, сдал… пока… сдал…
— А сколько еще! — вздохнула девушка.
— Много…
— Много… До свидания! — помахала ему из толпы.
— До свидания! Всего вам!
— И вам того же…
Сидя рядом с отцом в автобусе и крепко держа подаренный ему автомобиль, Санька сказал:
— Как все-таки хорошо, что ты взял меня из этого пионерлагеря, а то я уже так устал отдыхать!
Он так наскучался об отце, что не отставал от него ни на шаг: куда отец, туда и он. Держится за руку крепко, широко вышагивая по деревенской улице.
— Пап, а я теперь всегда здесь с тобой буду жить?
— Как захочешь, Санька. — Юрию не верилось, что сын рядышком, вот он.
— Я захочу сперва с тобой пожить, потом с мамой! — обрадовался Санька.
И в кабинете, где шло собрание актива совхоза, сидел скромненько в сторонке, играл автомобилем.
Собрание вел Сергей, поблескивал смущенно очками.
— Вот, — сказал он, представляя Юрия, — прошу, как говорится, любить да жаловать: наш новый главный механик, Юрий Петрович.
И вдруг замолчал на слове. И все посмотрели туда, куда смотрел Сергей: с портрета улыбался их прежний директор Петр Иванович. И получилось так, будто почтили они в это мгновение минутой молчания память ушедшего от них друга.
И вспомнил Юрий тот далекий день… Отец легко оторвал его от земли, подбросил вверх, посадил к себе на плечи, смеясь. И он увидел с этой высоты золотое сияние поля.
Санька, привлеченный внезапной тишиной, поднял голову и тоже посмотрел туда, куда смотрели все.
— Папа! — спросил он громко. — А почему ты здесь такой старый? — показал на портрет.
И тогда взгляды, как по команде, сосредоточились на Юрии, и все увидели, как он похож на отца. Это обстоятельство, видно, пришлось людям по душе: они оживились, заговорили все разом:
— На такой работе помолодеешь, как же!
— Как две капли воды! Вылитый просто!
— Состарится и твой папка! У нас, брат, спать-отдыхать некогда, только поворачивайся!
— Ну-ну, не пугайте мне молодого специалиста, не пугайте! — басил в этом хоре Сергей.
Санька, оказавшись в центре внимания, улыбался всем милостиво, показывая полые воротца вместо передних зубов.
Оставив сына на попечение Лены и Валентины Андреевны, Юрий с головой ушел в бумажные дела. Но в один из дней не выдержал — решил объехать поля да покосы: Сергей выделил ему старенького «Жигуленка».
Проезжая мимо двора, где недавно Шура с мужем качали в половике дочку, с надеждой посмотрел туда. Нет, сегодня никого там не было. Почему-то без всякой связи вспомнилась недавняя встреча со студенткой в «Детском мире».
У березово-осиновой рощицы, любимой им с детства, притормозил, вышел, глотнул жадно сухого покосного воздуха. «Да что, в самом деле! Сколько можно одному-то! Без тепла да без семьи?» Так прямо и подумал — такими вот никогда в жизни не приходившими на ум словами: «Сколько можно без тепла да без семьи…» «Возьму да и женюсь на ней! Вот осень придет, уборку закончим — поеду, разыщу ее в этом институте, скажу: так и так — за тобой приехал! И — днем — кафе! Вечером — ресторан! А что? Я им нравлюсь!» — обо всех сразу подумал самоуверенно: и о той попутчице — пальцы в золоте, и о фельдшерице Танечке, и о продавщице Груне, и о многих других. Из травы глядела на него, казалось, насмешливо глядела розовощекая сыроежка. «Если починовнее, поважнее найду гриб, то согласится она», — загадал вдруг и усмехнулся озорному своему суеверию.
Прошел пару шагов, затаив дыхание, и ахнул: приподнимая бурый верхний слой даже не земли, а сопревшей, присыпанной старой хвоей листвы, круглыми бугорками, величиной то с пряник, а то и с пятачок, хоронились от неопытного глаза братцы-груздочки. Захмелев от такой удачи, высвобождал Юрий из убежищ белые молодые, крепенькие грибочки, подносил каждый к лицу, не мог надышаться густым их ароматом. Сложил аккуратно груздочки на сиденье, покатил дальше.