Спустя несколько минут наверх поднялась вторая пустая клетка. Металлический лязг отдался эхом в ушах. События развивались слишком быстро. Няньки вновь осторожно направили в клетку детенышей – я насчитала восемь малышей. Значит, в загоне оставалось еще столько же, и теперь я сразу увидела среди них орехово-желтую малышку. Ее как будто терзали сомнения. Она, уже не подпрыгивая, опустила голову и хвост и прижала крылья к туловищу. Другие драконята, напуганные криками собратьев, сбились вплотную, пока зрители провожали вторую клетку громкими воплями. Малыши цеплялись друг за дружку и в страхе звали родителей, но тщетно – няньки мягко подталкивали их к платформе. У меня в горле встал ком.
Орехово-желтая малышка вдруг подбежала и уставилась на меня круглыми, умными глазками. И я, сама того не осознавая, потянулась и обхватила ее мордочку ладонями. Она оказалась мягкой и сухой на ощупь.
– Нет, Майя, – Джем обвила меня руками, приблизившись ко мне сзади.
Но это было неважно. Моя желанная малышка не отозвалась на касание так, как сделал дить Дариана. Она отпрянула и бросилась прочь, недоуменно поскуливая. А затем ее загородило крыло няньки, и малышка захныкала уже от страха.
В тот самый момент я поняла, что все потеряно. Она никогда не станет моей. Все мои надежды были тщетными. В горле совсем пересохло.
Дити заволновались еще сильнее: малыши услышали стук и скрежет подъемного механизма. Теперь они знали: вот так и звучит предательство. У края платформы с громким лязгом остановилась третья – последняя – клетка. Няньки аккуратно выполнили свою вероломную работу. Я проследила, как в клетку, спотыкаясь о собратьев, поковыляла и моя девочка. Джем крепко стиснула меня в объятиях.
– Я не знаю, что делать, – прошептала я.
– Понимаю. Мне так жаль, – тихо отозвалась она.
В клетку подтолкнули последнего малыша, и дверца захлопнулась. Лязг перекрыл хор полных страха голосков.
Меня затрясло. Когда клетка двинулась вниз, на глаза навернулись слезы. Толпа разразилась ликующими возгласами. Прежде чем клетка опустилась ниже платформы, я успела мельком увидеть свою малышку. Детеныши, наконец осознавшие, что их жизнь изменилась навсегда, завопили еще громче и пронзительней. И если сначала они беспокоились или чувствовали себя растерянно, то теперь пребывали в ужасе. Я слышала их плач за довольным ревом зрителей и грохотом подъемника, продолжавшего долгий спуск к подножию скалы.
В конце концов, моя решимость дала трещину, и слезы полились по щекам. Я сотрясалась от рыданий в объятиях Джем, уткнувшись лицом ей в плечо, даже после того как объятых ужасом малышей перестало быть слышно.
12
Я лежала в постели, изможденная, но не могла заснуть. Я ждала, пока в поместье станет тихо.
Мой мир перевернулся с ног на голову. Если бы нам не явился Летний дракон, не было бы ни споров, ни ссор. Министерство забрало бы всех дитей. Мы с Дарианом расстроились бы, но жизнь продолжила бы идти своим чередом. Может, в следующем году время оказалось бы более подходящим. Может, отец стал бы обо мне лучшего мнения.
Однако из-за явления Гетига нам разрешили оставить одного дракона, что вывело всех из равновесия. А банальные случайности – то, что я споткнулась о фонарь и нашла мертвого дракона, – дали Беллуа повод украсть меня из родного дома.
В моей голове кружилась мешанина образов, но из всех знаков и знамений самым жутким оказалось то, как орехово-желтая малышка отпрянула от моего прикосновения.
Я раз за разом вспоминала глаза Гетига. О, эти глаза. Они заставляли меня цепенеть. Я со злостью помотала головой, отгоняя мысли прочь. Мне требовался план – куда отправиться, чтобы хоть чего-то добиться. Я прокрутила в мозгу сотни вариантов, в которых я спасала орехово-желтую малышку из клетки и скрывалась с ней среди дикой природы или в другой провинции. Но я знала, что это просто глупые фантазии. Даже если бы я ухитрилась выкрасть дитя у министерского обоза, у меня бы ничего не получилось: для взращивания драконов необходимы средства. А еще надо соблюдать определенный уклад.
А если бы я выкрала малышку, то стала бы беглой преступницей.
Я потеряла ее навсегда. Я вновь оплакала ее, сотрясаясь от рыданий до тех пор, пока у меня не заныли шея и бок. Я совсем обессилела, но не осмеливалась даже задремать. Вытерев нос и щеки рукавом, я внезапно осознала, что так и не переоделась и на мне до сих пор парадные вещи. Я вытерла рукав о бриджи, пытаясь собраться с мыслями.
И в них вплелись сны.
Мама, сидящая на Грюс, хмурилась. «Витающий в облаках укротитель драконов проклят».