Первый деревенский праздник, помните? Большая палатка, раскинутая на лужайке перед деревней. Нам сказали тогда, что в субботу после обеда мы тоже могли бы внести вклад в культурную программу, приняв участие в Самодеятельной выставке. Чопорная молодая бургомистерша специально зашла поделиться своей задумкой. А задумала она базар, вроде того, что прошел недавно в окружном центре. Более скромного масштаба, конечно, сказала она, но почему бы и нет. Базар солидарности — это слово так и пестрело в газетах. Собранные вещи разместили потом на столах и стенах в конторе кооператива. Картины Клеменса висели рядом с портретами господина Биттерлиха, поражавшими фотографическим сходством. Господин Биттерлих относился к искусству как нельзя более серьезно. Он потерял ногу в танковом сражении на Курской дуге, был «свидетелем Иеговы» и с недавних пор обзавелся электрокардиостимулятором. Фройляйн Зеегер выставила на продажу зеленый суконный жилет и стенной ковер с яркой аппликацией в виде петуха. Искусно связанные крючком кухонные хваталки соседствовали с коваными стойками для газет и фонариками, вышитые кофейные скатерти — с плетеными безделушками. И среди всего этого наша доля — книги, тоже в какой-то мере самодельные. Школьный хор из Грос-Плессова расположился на лестнице и исполнил для горстки самодеятельных художников «Орешек темно-бурый» и «Ветер колышет цветные знамена», а потом хористы-школьники скупили почти все выставленные на продажу экспонаты. Даже книги, поскольку из деревни народу явилось раз-два и обчелся, ведь в тот же час в палатке начали отпускать пиво. Впрочем, бургомистерше было передано двести девяносто три марки взноса на солидарность, и она осталась вполне довольна. В небольшой заготовленной речи она поблагодарила самодеятельных энтузиастов, и люди в палатке искренне и долго хлопали. Все было на своем месте и по-своему правильно.
На праздничной лужайке высилась увенчанная цветами триумфальная арка, на ней надпись «Добро пожаловать!», но никто под аркой не проходил, все топали в обход. Только Крошка Мэри за компанию с Луизой непременно пожелала пройти под аркой, да не один раз — можно ли упустить такой случай! А потом — на американские горы. Мало того, Крошка Мэри готова была скупить все билеты — лишь бы выиграть огромную плюшевую собаку, но выиграла махонького ныряльщика из желтой резины с длинным шнурком, чтобы поднимать и опускать в ванне. Он пережил все катастрофы. Гром карусельной музыки, скрежет колеса счастья, хриплые возгласы зазывал, разноцветные лампочки, то вспыхивающие, то гаснущие над ярмарочным балаганом, — для Луизы и для Крошки Мэри все это была настоящая жизнь. Держась за руки, они сновали среди жилых фургончиков на краю праздничной лужайки, вытягивали шеи, пытаясь заглянуть в загадочную тьму там внутри, с ожиданием чуда разглядывали висевшее на веревке белье балаганщиков. Обе часами катались на каруселях, и с лица у них не сходило блаженно-отрешенное выражение, обе визжали, когда визжали все, Луиза ела жареные сосиски, сколько заблагорассудится, и ни разу не почувствовала себя плохо. Ян вскоре ушел. Эллен заранее знала, что тоже заскучает, как всегда на ярмарках, еще с детства, и при первых признаках скуки вошла в палатку.
Внутри была такая жарища и духота, что она мгновенно взмокла — либо поворачивай обратно, либо не обращай внимания. Ирена с Клеменсом отчаянно махали руками, звали к себе, они уже сидели за столом со строителями и их женами, обсуждая вчерашний футбольный матч между Югославией и ФРГ. Мужчины со знанием дела толковали о тактике тренера команды, подробнейшим образом разбирали каждый прием, каждый маневр. Госпожа Маковяк пожаловалась, что они чересчур много курили и пили во время первого тайма, когда ситуация складывалась не в пользу западных немцев. Она-то сама, конечно, легла спать, но разве уснешь, когда внизу галдят и без конца хлопают дверцей холодильника. В знак примирения Пауль Маковяк преподнес жене плитку шоколада. Поочередно, соблюдая строгий порядок, мужчины ставили всей компании по кружке пива, по рюмке водки и незамедлительно осушали эти кружки и рюмки с выражением гадливости на лице. Пауль Маковяк придвинулся к Клеменсу, решил поделиться своими мужскими тайнами, но, поскольку музыка гремела оглушительно, ему волей-неволей пришлось кричать, а всем остальным — волей-неволей слушать. Почти все маковяковские секреты относились к послевоенным годам, когда он, молодой парень, ходил по выходным в деревни, где в ту пору била ключом волнующе-привольная жизнь. Вперемешку с приступами неудержимого смеха он поведал Клеменсу, как толкнул одному малому, который хотел поразнюхать насчет жратвы, подметки в обмен на пыльник, перешитый из вермахтовского плаща. Вот и вся мужская тайна, Клеменс не знал, что сказать, а Ирена нервозно хихикнула. Эллен быстро повернулась и стала смотреть на танцплощадку. Настоящие, «взрослые» танцы пока не начались, но музыка уже играла, и дети сосредоточенно отплясывали, взявшись за руки. Эллен невольно следила за Крошкой Мэри, которая, спиною к ней, стояла рядом с Луизой возле танцплощадки, изнывая от желания поплясать. Вот Крошка Мэри взяла Луизу за руку, они шагнули на площадку, добросовестно заняли исходную позицию — рука об руку, друг против дружки, — прислушались, одинаково склонив головы, завертели попками, притопнули на пробу, попали в такт, включились в ритм и пошли, пошли. Где они только учатся! — сказала Дженни, в вырезе блузки у нее торчал огромный, яркий, как леденец, бумажный цветок — какой-то парень в тире «отстрелил» его и подарил ей. Хоть симпатичный? — спросила Ирена. Она принялась выискивать симпатичных ребят, но их было всего ничего. Удивительно ли, что все взгляды так и прилипли к Луизе. Капельмейстер, толстяк в белой рубашке и синем суконном жилете, дирижировал крохотной палочкой. Играли они всё, начиная с «Адельхайд, Адельхайд, подари мне гнома в сад» и кончая «Подавайте нам обратно кайзера Вильгельма», вдруг по знаку от двери музыка оборвалась, танцплощадку быстренько очистили и под овации зрителей в палатку торжественным маршем вступили четырнадцать бравых стрелков из Охотничьего общества, в зеленой форме, в охотничьих шляпах, уперев в правое бедро охотничий рог. Мы все почувствовали: это вершина праздника. Не каждый день услышишь все до одного охотничьи сигналы, поочередно сыгранные на роге, — от «Вместе с загонщиками вперед!» и «Кабан готов!» до «Улюлю!».