Стивен Кинг
Летний гром
РОБИНСОН ЧУВСТВОВАЛ СЕБЯ НОРМАЛЬНО, ПОКА БЫЛ В ПОРЯДКЕ ГЭНДАЛЬФ. Нормально – не в смысле «всё тип-топ», а в смысле «день прошел, и слава богу». Он по-прежнему просыпался по ночам, и часто лицо его было мокрым от слёз после снов – таких реальных! – где Диана и Эллен были живы, но когда он забирал Гэндальфа из угла, где тот спал на одеяле, и пускал его к себе в кровать, ему чаще удавалось заснуть снова. Что же до Гэндальфа – так его вовсе не заботило, где он спит, и если Робинсон позволял ему спать рядом с собой – это было тоже неплохо. Тут было тепло, сухо и безопасно. Он был спасён. Это было всё, что Гэндальфа волновало.
После появления живого существа, о котором нужно заботиться, дела пошли лучше. Робинсон съездил в сельский магазин, расположенный в пяти милях отсюда по 19-му шоссе (Гэндальф восседал на пассажирском сиденье пикапа, уши торчком, глаза сверкают), и набрал там собачьего корма. Магазин был заброшен, и, само собой, разграблен, но никто не позарился на залежи Эуканубы[1]. После Шестого Июня люди не слишком-то заботились о домашних животных. Такой логический вывод сделал Робинсон.
Большую же часть времени они сидели вдвоем на берегу озера. В кладовой было полно еды, а в подвале – ящиков со всякими мелочами. Робинсон часто шутил, что Диана готовится к Концу света, но шутка в конце концов обернулась против него. Против них обоих, в сущности, потому что Диана уж точно никогда не думала, что Конец света настанет, когда она с дочерью будет в Бостоне, придирчиво оценивая уровень преподавания в Эмерсон-Колледже. Так что для одного едока пищи было более чем достаточно, и в любом случае, смерть должна была прийти раньше, чем иссякнут его запасы. Робинсон в этом не сомневался. Тимлин сказал, что они приговорены.
Если даже и так, приговор был не слишком суровым. Погода стояла теплая и безоблачная. В прежние времена на озере Покомтук ревели бы катера и гидроциклы (они рыбу убивают, ворчали старики), но этим летом здесь было тихо, если не считать гагар... вот только почему-то казалось, что с каждой ночью гагары вскрикивают всё реже. Поначалу Робинсон решил, что это просто его воображение, которые было изъедено горем, как и весь его мыслительный аппарат, но Тимлин заверил, что это не так.
– Разве ты не заметил, что большинство лесных птиц уже исчезли? Синицы больше не устраивают концертов по утрам, и вороны больше не затевают свар в середине дня. К сентябрю гагары исчезнут так же, как те дятлы[2], которые всё это устроили. Рыбы протянут немного дольше, но в конце концов исчезнут и они. Как олени, кролики и бурундуки.
Насчет этих животных спорить не приходилось. Робинсон насчитал не меньше дюжины мертвых оленей у приозерной дороги и еще больше вдоль 19-го шоссе во время той единственной поездки вместе с Гэндальфом в универсам «Carson Corners», чей рекламный плакат – ПОКУПАЙТЕ ВЕРМОНТСКИЙ СЫР и У НАС ЕСТЬ СИРОП! – теперь валялся вниз надписью рядом с пересохшей бензоколонкой. И еще больше погибших зверей разлагались в глубине леса. Когда ветер дул с востока, в сторону озера, зловоние становилось невыносимым. Теплая погода ситуацию не улучшала, и Робинсону очень хотелось бы знать, где же обещанная ядерная зима.
– О, она наступит, – сказал Тимлин, сидя в кресле-качалке и задумчиво разглядывая пятна солнечного света под деревьями. – Земля еще не оправилась от удара. А вообще, судя по последним сообщениям, Южное полушарие – не говоря уже о большей части Азии – заволокло плотным облачным слоем, так что со временем тучи неминуемо придут и сюда, и облака тогда закроют небо навечно. Так что наслаждайся солнышком, Питер, пока есть возможность.
Как будто он мог наслаждаться хоть чем-нибудь. Они с Дианой поговаривали о поездке в Англию – их первый длительный отпуск со времен медового месяца – раз уж Эллен была пристроена в колледж.
«Эллен», – подумал он. Которая только-только оправилась от разрыва с ее первым бойфрендом и снова начала улыбаться.
В каждый из этих прекрасных пост-апокалиптических дней в конце лета Робинсон пристегивал поводок к ошейнику Гэндальфа (он понятия не имел, как звали собаку до Шестого Июня; пес пришел с ошейником, на котором не было ничего кроме бирки, сообщающей о проведении вакцинации в штате Массачусетс), и они шли пару миль до элитного поселка, в котором Говард Тимлин теперь был единственным жителем.
Диана когда-то называла такие прогулки раем для фотографа. Многие просто не замечали живописного вида, открывавшегося с обрывистого берега озера, и величественную панораму Нью-Йорка, расположенного всего в сорока милях. Там, где дорога резко поворачивала, был установлен знак СЛЕДИ ЗА ДОРОГОЙ! Дети, приезжавшие летом отдыхать, конечно же, прозвали этот место ВИРАЖОМ МЕРТВЕЦА.
2
В оригинале – игра слов. Тимлин дважды использует слово «loon», которое в английском языке имеет несколько значений, в том числе «полярная гагара» и «бездельник, негодяй». В русском языке ближайшим аналогом является слово «дятел»: это одновременно и «птица» и – в переносном смысле – «тупой, бестолковый человек».