— Не слушай ее, — вмешалась Настя. — Она просто слазила на гору и задрала медведя. Ты ведь ее знаешь, ей это ничего не стоит. Тебе повезло, тебя не было, а у меня до сих пор мороз по коже, как вспомню его вопли. Все-таки нельзя так, — она обратилась уже ко мне. — Нужна желчь — ну, убей ты его, а мучить-то зачем? Зверь ведь, не человек…
Такого поклепа я вынести не могла.
— Я зверей не трогаю! Я, между прочим, из-за этого даже Кошмара сегодня ночью не убила!
— Он такой зверь? — съехидничала Настя.
— Он не зверь, просто я боялась, что в кустах не он, а кошка. Не стану же я кошку убивать!
Аферисты уже смотрели на меня, не отрываясь и не таясь. Смотрели так, словно хотели насмотреться на всю оставшуюся жизнь. Словно основным их занятием в дальнейшем будет подробнейшее описание моей внешности и за малейшую ошибку они будут подвергнуты смертной казни. Я не выдержала:
— Что вас так удивляет? Я, по-вашему, похожа на человека, который убивает кошек? Внешность, между прочим, бывает обманчива.
— Нет, что ты, — засмущался вежливый Володя. — У тебя очень милая внешность. И ничего такого по ней не видно. Чем мы можем тебе помочь?
Помочь они мне, разумеется, могли. Например, рассказав, они ли меня терроризируют. И если они, то зачем. Однако вряд ли Володя имел в виду именно это.
— В чем помочь?
В голове мелькнула новая мысль: мне предлагают помощь в убийстве кошек, раз моя внешность для этого не подходит. Еще не хватало!
— Света уверяла, что тебе нужна помощь. Что на тебя напали и покалечили. Только я никак не пойму — это был медведь или кошка?
Настя в своем углу застонала от смеха. Я махнула рукой.
— Спасибо, но я уже излечилась. Медвежьей желчью.
— Ты ее пила? — полюбопытствовала Света.
— Нюхала. Таким, как я, достаточно понюхать. А некоторые употребляют иначе.
Аферисты молча переглянулись, почему-то помрачнев, отказались от чая и ушли.
— По-моему, мы их обидели, — предположила я. — А они не виноваты. Руки-то целые.
Света покачала головой.
— А знаете, вчера фильм-то до конца не показывали. Пленка порвалась. А аферисты явно об этом не знают.
— А ты откуда знаешь?
— Знакомый сказал. С нудистского пляжа. — Она оживилась. — Знаете, там просто тьма красавцев. Но я решила спросить у вас разрешения.
— Какого разрешения? — не поняла я.
— Ну, привести его сюда. Он за углом стоит.
— Давно?
— Ну, с тех пор, как мы с ним сюда вернулись.
— Что же ты раньше молчала! — накинулась на нее я. — Человек столько времени там торчит.
— Вы же мне слова не давали сказать! То аферисты у вас, то медведи. Или кошки. А он, бедный, все стоит.
— Или давно ушел. Ну, зови скорее свою тьму красавцев. Он, наверное, устал до смерти.
Тьма Красавцев, как ни странно, терпеливо ждал за углом. Он оказался лет тридцати с небольшим, довольно симпатичный, хотя, конечно, до Объекта ему в этом смысле было далеко. Впрочем, после общения с Объектом даже Света поняла, что внешность — еще не все.
Мы сели пить чай, причем благородная Света, учтя мое тяжелое положение, достала из загашника банку тушенки. Тьма Красавцев рассказал нам, что живет на соседней турбазе и что по профессии он — психоаналитик. Я насторожилась. Нет, я не против психоаналитиков, тем более, что ни разу не имела с ними дела. А вот с психологами приходилось. И почему-то наше общение всегда кончалось плачевно. Ну, в противофазе я с психологами! Совсем недавно, кстати, один психолог уговаривал меня писать с ним совместную диссертацию — на стыке математики и психологии. Я не очень-то представляла, какой между ними возможен стык, и он стал бодро приводить примеры. Примеры меня ошеломили. Там действительно употреблялись математические термины, с этим не поспоришь. Однако значение их не имело ничего общего с реальным. Можно, конечно, летящую в небе птицу назвать интегралом, а съеденного ею червя дифференциалом, но вряд ли кто-нибудь сочтет это новым словом в биологии. Я не понимала, почему с психологией дело должно обстоять иначе. Возмущенный психолог сообщил мне, что уже одно общение с ним, психологом, будет мне необычайно полезно, ибо я переменюсь так, что сама себя не узнаю. Я честно ответила, что отнюдь не это является целью моей жизни, и мы расстались. В дальнейшем от наших общих знакомых я узнала, что представляю собой тип резко выраженного шизоида, помешанного на математике, общение с которым весьма и весьма небезопасно. Я-то лично была уверена, что если и помешалась, то не на математике, но возражать против суждения профессионала не рискнула.