Денни снова накрыла волна ужаса, как это случалось уже не раз после появления на пороге Джека Смита. Она принялась размышлять над тем, что он рассказал. Его отчим вызывал у нее отвращение, впрочем, как и школьные учителя, и офицеры колонии для малолетних преступников, и мальчишки, которые обзывали его гомиком, чудиком, дамочкой. В сердце Денни закипало негодование, замешанное на жалости. Она стала думать о том, что сделала бы для него, будь он ее сыном, а не той бабы с куриными мозгами.
И с этими мыслями о Джеке Смите, милом мальчике, Денни заснула. Жалость, нежданно-негаданно прокравшаяся в ее сердце, вытеснила страх.
С утра Денни никак не могла взять в толк, что она делает на диване в душной гостиной. «Господи! — содрогнулась она, рывком сбросила с себя одеяло и резко села. — Я же проспала! В саду всю ночь вода текла. И дел столько…» Воспоминание о Джеке Смите ворвалось в память вместе с приступом страха. «Подумаю о нем попозже», — вздохнула девушка.
Она мигом отперла все двери и бросилась в ванную. Умылась, подкрасила губы перед маленьким зеркальцем на крышке висящего на стене небольшого ящичка с косметикой. Пробежалась расческой по волосам. Принимать душ и переодеваться времени не было. Ее ждали голодные звери. Нежные папоротники умирали от жажды в лучах раскаленного солнца. И еще абрикосы, персики, помидоры — надо успеть собрать спелые плоды, пока солнце не загубило их… Рона страдает от распирающего вымя молока, лошади беспокоятся, куры несутся…
Мысленно составляя список предстоящих дел, Денни выгребла золу из печки и разожгла огонь. Налила воды в чайник, поставила его кипятиться, а сама отправилась на заднюю веранду. Сбежала вниз по ступенькам и понеслась по засыпанной гравием дорожке за кормом для Роны и лошадок. Куриный корм надо поставить на плиту, подогреть немного, куры пока подождут.
Она взяла ведерко, подоила Рону и пустила ее пастись. Собрала яйца в курятнике, отнесла их в сарай, проштамповала, уложила в поддоны из папье-маше, поддоны — в коробки, коробки — в брезентовый охладитель под скамейкой. Можно брать и везти на рынок. Время летело стрелой, но Денни успела собрать помидоры с двух грядок, попить чаю и снять с плиты корм для кур. Птицы подняли такой шум, что он и мертвого поднял бы.
Про Джека Смита она почти не вспоминала — некогда, надо было сделать работу за троих: свою, и ту, которую обычно выполняли Макмулленз с женой. И большую часть надо успеть закончить до того, как солнце испепелит дневной урожай.
Где он? В саду? В буше?
Волноваться нельзя. Нельзя, и все тут. Слишком много надо успеть сделать. Нет ничего важнее фермы, ее любимой фермы, ее детища, которое она взрастила, подняла из этой прожженной солнцем земли, когда все вокруг — да, да, все, включая мать и четырех сестер, не говоря уж о бывших сослуживцах-журналистах, — все утверждали, что это нереально. В один голос повторяли, что она сошла с ума, что она безответственная. Говорили, что скоро ей все это наскучит, что работа доконает ее. Дали ей год, потом два. Прошло уже шесть лет, и Денни знала, что ни за что на свете не покинет свою ферму.
Все считали, что она пытается таким образом отгородиться от действительности, сбежать от самой себя, от памяти о своем кратковременном браке, скоропостижно закончившемся со смертью Джона. Все твердили, что она понятия не имеет, что такое физический труд. Монтгомери всегда головами работали, а не руками. Все утверждали, что это слишком тяжелая работа, даже для мужчины.
Говорили все что угодно, кроме одного: что она прирастет к этой земле душой и справится.
Денни хотела показать им, на что способна. Как Джек Смит, который сгибал пальцами бутылочные пробки и гнул монеты крепкими зубами. Он доказывал, что умеет нечто такое, что достойно восхищения и уважения… Ей, как и Джеку Смиту, было знакомо чувство несправедливости из-за того, что никто в тебя не верит. Ни один человек…
«Но ведь он убил ту женщину…». Денни резко остановилась на полпути от молодого абрикосового деревца к коробкам, в которые укладывала собранные фрукты. «Он и впрямь убил ее, иначе зачем бы полиция стала гоняться за ним? И что это за разговоры о брате-близнеце? Есть ли он на самом деле? Не мог ли он, этот его брат, совершить все те чудовищные вещи, о которых говорил Джек? И не покрывал ли он брата, направляя погоню по ложному следу?» Денни отправила в рот абрикос, принялась жевать, не чувствуя вкуса, и покачала головой. Слишком уж легкое объяснение. Просто ей бы очень этого хотелось, вот и все.