Его тут не было, когда она включала кран, чтобы полить папоротники.
Колени у нее больше не дрожали. Наоборот, ноги стали деревянными, и она еле переставляла их. И пальцы, которыми закручивала кран, совсем не слушались. Инстинкт подсказывал ей, что надо затоптать этот след. Инстинкт предупреждал ее: Джеку Смиту лучше не знать, что он оставил здесь свой отпечаток и тем самым предупредил ее — он здесь, рядом, и наблюдает за ней. Он за виноградником… или за углом дома… и в руках у него — ружье.
Денни наклонилась к крану, и ей почудилось, что Джек Смит дышит ей в шею. Она выпрямилась и снова поправила шляпу. Сняла ее и начала обмахиваться, словно веером. Внимательно осмотрела кран, нахмурилась. Пусть думает, что ее волнует старая прокладка. От напряжения на глаза навернулись слезы, мысли спутались. Что он тут делал? Пил, конечно.
Все остальные краны закрыты на висячие замки. Ему жарко, и он страдает от жажды. Не надо этот кран на замок закрывать, а то и вправду убийства не избежать. Даже психически здоровые люди сходят с ума от жажды.
Денни взяла вторую стопку корзинок, водрузила их себе на голову и пошла к бревну. На этот раз она не стала ни на что отвлекаться и вернулась за первой партией, которую раньше бросила метрах в двадцати пяти. Села на бревно, вытащила пачку сигарет и закурила. Под веки словно песка насыпали, и сигаретный дым щипал глаза. Сердце то неслось вскачь, то болезненно замирало. Она чувствовала, что тяжелый взгляд сверлит ей спину, и представляла, как тонкие, изящные стальные пальцы Джека Смита беззаботно играют со спусковым крючком ружья.
«Чертово ружье! — в отчаянии выругалась Денни. — Чертов Бен заставил меня взять его. Вы только гляньте, что он со мной сделал!» Ни слезинки в глазах, ни ясной мысли в голове. Впервые в жизни Денни не могла найти слов, Денни, которая постоянно говорила с собой, когда больше не с кем было. Она пребывала в полной прострации.
Через некоторое время она все же принялась за работу, бездумно выполняя заученные движения.
Три часа девушка жарилась на солнце, упрямо вплетая кору в проволочные каркасы корзинок. Она подбирала то, что валялось у бревна. И шага в сторону буша не сделала. Лес замер и затих под полуденным пеклом. Ни ветка не хрустнет, ни орех не упадет. Даже ящерица не прошуршит. И все то время она чувствовала на себе взгляд Джека Смита. Ей казалось, что от его дыхания у нее волоски на шее шевелятся.
В три часа дня жажда и изнеможение заставили ее прервать самоистязание.
Она в два приема отнесла в сарай законченные корзинки, рамки и инструменты. Солнце высушило лужицу под краном, и ее собственные следы, затоптавшие отпечаток ботинка Джека Смита, превратились в застывшие комья глины.
Денни разложила инструменты по местам, поставила отдельно готовые корзинки и проволочные каркасы и обреченно поплелась на веранду. Оттуда — на кухню. Она слишком устала, чтобы трястись от страха. Если ее судьба — быть застреленной, не в ее силах помешать этому.
В кухне ничего не изменилось. Да, Джек Смит приходил пить, но за продуктами он не полез. Конечно. Так и должно быть. Вряд ли он станет слишком часто выходить на открытое место. Он сам следил, но и за ним могли следить. Он не так уж и туп для мальчишки, который постоянно находился на самом дне школьного сообщества. Ошибок он почти не допускал.
Впервые с того момента, как увидела отпечаток ботинка на мокрой земле, Денни начала мыслить логически. Днем ей удрать не удастся. Теперь она прекрасно понимала это. Он следил за ней, следил за каждым ее шагом. Она в ловушке, попала в сети, которые расставили Джек Смит и ее собственный страх.
Девушка повесила шляпу на крючок и набрала из коробки дров. «Могла бы и не гасить тебя, — обратилась она к огню в печи. — И чего я добилась? Зажарилась вся, вымоталась, а теперь в два раза дольше чаю дожидаться».
Попив чаю, Денни села на прислоненный к стене стул и заснула. Время от времени голова ее свисала на грудь, и девушка вздрагивала, а через минуту снова погружалась в тяжелый спасительный сон.
Она была совершенно измотана. Вчера у нее выдался трудный долгий день, поспать удалось лишь несколько часов, а сегодня она полдня провела на солнце. И никакой надежды выбраться из того лабиринта, в который нежданно-негаданно превратилась ее жизнь.
Разбудил девушку шум мотора. Звук доносился с нижней дороги, от которой отходила ветка к ее дому. Денни подскочила, словно ошпаренная, — она весь день со страхом и надеждой ждала этого, — бросилась в гостиную и через занавешенное тюлем окно уставилась на бегущую от ворот дорогу.
— Только не Бен… и не девочки… — услышала она свой голос, как рефрен, повторявший эту молитву. Она вспомнила про владельца магазина с Крыжовенного холма и газетчика из Каламунды. Иногда они заглядывали к ней. — И не они, только не они… — взмолилась Денни. — Не хочу, чтобы их убили…