Самому же Перри сейчас было не до разговоров. Он тоже устал… он не спал уже больше двадцати четырех часов, но нервное напряжение не давало ему сомкнуть глаза. За последние несколько часов атмосфера Тектона претерпела разительную перемену. Вместо прежней дымки от поднявшейся в воздух пыли небо затянули клубящиеся черные и рыже-красные тучи. Для полной безопасности им следовало бы подняться над ними, но Перри не рискнул пробивать облачный слой, в котором наверняка полно завихрений. Даже здесь, гораздо ниже облаков, им то и дело приходилось бороться с неожиданными и сильными порывами ветра, поэтому аэрокар летел сейчас лишь на половине возможной скорости. По небу зазмеились зигзаги молний, тускло-красные от наполнявшей воздух пыли. С каждой минутой тучи все ниже и ниже опускались к земле.
Перри поглядел вниз. Десятки озер и прудов кипели, уменьшаясь на глазах. Эта влага была нужна Тектону, чтобы закрыться слоем водяного пара от прямых лучей Мэндела и Амаранта.
Но от все возрастающих приливных сил закрыться было нельзя. Земля вокруг озер начала трескаться и колыхаться. Условия на поверхности стремительно ухудшались, по мере того, как аэрокар приближался к месту, где они нашли Каллик и Ж'мерлию.
Перри боролся с рычагами управления и думал о том, как трудно будет садиться в таких условиях. Сколько времени потребуется, чтобы высадить Ж'мерлию и Каллик и снова подняться на относительно безопасную высоту? А если Атвар Х'сиал и Луиса Ненды там не окажется? Неужели они бросят их одних на поверхности Тектона?
Лететь оставалось совсем немного. Через десять минут он должен будет принять решение.
А через тридцать часов придет Летний Прилив. Он рискнул и чуть-чуть увеличил скорость.
Впереди в небе появилось и стало разгораться красноватое сияние. Перри протер усталые глаза.
Может, это свет Амаранта, пробившийся сквозь облака? Но в облаках не было просветов. И свет шел откуда-то снизу.
Он пытался разглядеть, в чем дело, все уменьшая и уменьшая скорость, пока не понял. Когда сомнений не осталось, он обратился к своим спутникам.
– Советник Грэйвз и Ж'мерлия. Пожалуйста, взгляните вон туда. Что это по вашему мнению?
Но ответ он знал и сам. Несколько часов назад здесь началось грандиозное извержение. Там, где они подобрали Каллик и Ж'мерлию, вся земля стала оранжево-красной. Дымящиеся потоки лавы ползли по черной безжизненной равнине, на которой нигде, от горизонта до горизонта, не было места, чтобы приземлиться.
Перри ощутил, как дрожь первобытного ужаса пробежала по его телу… и еще он почувствовал облегчение.
Ему не пришлось принимать решение. Тектон сделал это за него. Теперь у них нет выбора: нужно лететь к Пуповине.
Цифры уже закрутились у него в голове. Отсюда – семь часов лета. Нужно немного прибавить про запас на непредвиденные изменения курса и скорости. Тогда получается, что на дорогу может уйти часов десять, а Пуповина поднимется с поверхности Тектона через восемнадцать.
Это дает им резерв в восемь часов. Они успеют, и еще останется время.
19. 2 ДНЯ ДО ЛЕТНЕГО ПРИЛИВА
Шум означал неполадки. О том же свидетельствовала вибрация. Когда моторы аэрокара в хорошем состоянии, их гудение почти не слышно.
Дари Лэнг прислушивалась к предсмертным хрипам за спиной и чувствовала, как дрожит под ногами пол. Тряска усиливалась, и усиливалась быстро, становясь заметной даже на фоне постоянного рысканья аэрокара под ударами порывистого ветра.
– Далеко еще? – Ей пришлось кричать.
Ханс Ребка покачал головой, не отрывая глаз от приборной доски.
– Четырнадцать километров. Можем не дотянуть. Мы идем на последнем издыхании.
Они летели сейчас всего в тысяче метров над поверхностью Тектона; чуть ниже, и воздухозаборники забьет пылью. Земля еле просвечивала сквозь клубящуюся дымку и казалась какой-то призрачной.
Лэнг посмотрела вверх. Там, впереди, появилась тонкая вертикальная полоска.
– Я вижу ее, Ханс, – воскликнула Дари. – Это основание Ствола!
В тот же момент Ребка закричал:
– Что толку, мы теряем высоту.
Двигатели аэрокара начали чихать и захлебываться. Машина провалилась вниз, выровнялась и начала было набирать скорость, но фюзеляж опять заходил ходуном и тошнотворное падение возобновилось. Они опустились в пылевой слой, и серебряная нить Пуповины скрылась из виду.
– Шесть километров. Четыреста метров. – Ребка успел засечь направление на Пуповину, но дальше им предстояло ориентироваться только по приборам. – Я ничего не вижу. Придется садиться вслепую. Проверь свои ремни и проследи, чтобы маска и респиратор плотно прилетали к лицу. Похоже, нас ждет хорошая встряска.
Аэрокары были прочными машинами. Они предназначались для полетов в любых погодных условиях и экстремальных ситуациях, но одного они гарантировать не могли: мягкой посадки на двигателях, буквально хрустящих от корундовой пыли. Альтиметр показывал двадцать метров, когда двигатели испустили дух. Ребка убрал закрылки, чтобы протянуть еще немного, но земля была слишком близко, а скорость слишком велика. В последний момент он крикнул Дари, чтобы она держалась покрепче. Аэрокар ударился о землю, отскочил вверх, пролетел над скальным выступом, вполне способным разодрать ему днище, и, проскользив по нему несколько десятков метров, наконец остановился.
– Вот и все! – Они еще катились, а Ребка отстегнул ремни и стал помогать Дари. Бросив взгляд на микроволновой сенсор, он торжествующе улыбнулся: – Я почти дотянул: до подножья Пуповины всего полкилометра.
Состояние поверхности оказалось гораздо лучше, чем ожидала Дари. Правда, видимость снизилась до нескольких десятков метров, а вой ветра время от времени прерывался грохотом отдаленных взрывов. Но почва была ровной и более-менее спокойной: по ней вполне можно было передвигаться, за исключением, конечно, тех участков, где из земли, как обломки гигантских зубов, торчали ряды огромных, с дом величиной, валунов. Она пробиралась между ними следом за Ребкой и думала о том, как им повезло: если бы двигатель отказал чуть позже, их бы расплющило об эти острые скалы,
Она все еще не верила, что Тектон настолько опасен, как утверждал Перри, в ней еще теплилось желание задержаться и увидеть все своими глазами… Однако, раз уж они прилетели к Пуповине, имело смысл этим воспользоваться. Дари вгляделась в мутную дымку. Пожалуй, полкилометра они уже прошли.
Она перестала смотреть под ноги и поскользнулась на толстом слое каменной пудры, обманчиво-надежном и скользком, как пролитое масло. Ребка тоже упал, подняв тучу пыли. Перевернувшись с трудом поднялся на ноги и указал прямо вверх.
Здесь было затишье, и видимость улучшилась раз в десять. В небе над ними висел круглый диск, контуры которого были слегка размыты пылью, заполнившей верхние слои атмосферы. Пока они разглядывали его, он поднимался все выше, уменьшаясь в размерах.
Крик Ребки раздался, когда она сама уже поняла, что происходит:
– Ствол. Он поднимается.
– Но мы же добрались сюда раньше, чем рассчитывали.
– Знаю. Этого не должно быть. Он поднимается раньше обычного срока!
Пуповина на их глазах таяла в небе. Вокруг основания поднявшегося Ствола располагалась крытая площадка с аэрокарами. Дари знала их размеры и попыталась оценить, на какую высоту ушла Пуповина. Судя по всему, нижний ее конец поднялся уже почти на километр над поверхностью Тектона.
Она повернулась к Ребке.
– Ханс, наш аэрокар! Если мы вернемся туда и попробуем поднять его…
– Ничего не выйдет. – Он подошел и приблизил голову к ее уху. – Даже если нам удастся поднять аэрокар в воздух, мы не сможем причалить к Стволу. Мне очень жаль. Дари. Всю эту кашу заварил я. Я привез вас сюда, и теперь мы здесь застряли.
Он говорил громче, чем было необходимо, и, как будто стремясь опровергнуть его слова, ветер совершенно стих. Пыль в воздухе стала оседать, почва была спокойна, и Дари смогла разглядеть вдали их аэрокар. Вверху виднелось основание Пуповины, столь же близкое, сколь и недоступное.
Хотя время для подобных мыслей было не самое подходящее, Дари решила, что горечь, прозвучавшая в голосе Ханса Ребки, сделала его еще привлекательнее. Уверенность в себе и компетентность – несомненные достоинства, но ответственность за другого тоже много значит.