— Двадцать восемь.
— В принципе, ясно, почему ты переместился с омоложением. Раз бомжевал, то наверняка захотелось вернуться в детство, и тут тебе несказанно повезло, потому что автобус уловил твои мысли. А вообще омоложение редко происходит. Короче, собрал я несколько приборчиков, чтобы выяснить, в кармане или нет и оказалось, что, слава богу, не в нем. Ну и дальше стал собирать из хлама, который отыскал в старом лагере, маяк, чтобы другие врата приманить, раз эти так обозлились. Тогда и тупеть начал стремительно. Похоже, чтобы неповадно было. И главное, почти закончил, кое-какие расчеты еще оставались, и все!
— Так вот что за приборы под сценой!
— Они самые, — кивнул Толик. — И через несколько смен ты объявился. Я к тому времени был уже никакой, ничего не помнил. Так бы и куковал тут, пока Икарус не простил меня или не забыл обо мне, хорошо, что ты напомнил про него, где-то на краю сознания что-то шевельнулось, пароль на вызов вспомнился. Лично, как видишь, все же удалось его уговорить.
— И где ты был между сменами?
— Да черт его знает, в стазисе каком-нибудь. Но не бойся, тебе это не грозит. Раз хотел в детство, так и будешь дальше жить, если сам обратно не попросишься. Говорю же, замечательный образец!
— А…А родители? Они погибли в реальном мире…
— Ну если бы ты оказался тут сиротой, то уже знал бы об этом. Есть у тебя в этом мире родители, но, ты уж не расстраивайся, в этом амплуа другие люди совсем. Скорее всего, бездетная пара, которая страстно мечтала о ребенке. Икарус подправит им воспоминания, и вуаля. А раз тебе их исправлять не стал, то и не парься. Он всегда делает, как лучше. Образец что надо!
— Ты ему специально льстишь? — спросил Семен.
Толик рассмеялся:
— Поверь, уж на что, а на лесть ему плевать.
Несколько минут они сидели молча. Семен обдумывал информацию про родителей, а Толик тактично перестал болтать, видя его состояние.
— Значит, теперь ты отправишься домой? Тебя тут не хватятся?
— Забудут все, кроме тебя, — махнул Толян пухлой рукой.
Семен протянул ладонь. Тот потряс ее и поспешно сказал, когда Семен выпрыгнул на асфальт:
— Только ты это, послушай совет. Не смотри в кабину, когда автобус тронется. Во-первых, все равно не получится, он взгляд отведет, всегда отводит, когда подъехал или уезжает. А во-вторых, наказать он тебя не накажет, но по носу щелкнет. Все, бывай!
— Пока! — сказал Семен и, даже не обернувшись на звук отъезжающего Икаруса, вошел в лагерь.
Он направился в домик, не замечая ничего вокруг, погруженный в свои мысли. На вопрос Сереги, чего он такой пришибленный, Семен начал рассказывать про Толика и автобус, и ничуть не удивился, когда тот смешно заморгал, не понимая, о чем речь. Расшифровка Толяновской записки на ватмане тоже исчезла, как и его тетрадки.
Семен лег на кровать, закинув руки за голову, и спросил у товарища:
— Так что там с погоней за знаменем?
========== Эпилог ==========
Семен придержал дверь ресторана, пропуская жену на улицу, и сказал:
— Люблю такие контрасты…
Он обернулся и скользнул взглядом по яркому хрустальному блеску люстр, по жарко натопленному залу, многочисленным столикам и ужинающим гостям.
Музыканты, только что закончившие играть очередную композицию, стали готовиться к следующей, и в перерыве послышались тихие разговоры вперемешку со звяканьем столовых приборов по тарелкам.
Семен, улыбнувшись каким-то своим мыслям, шагнул в зимний вечер.
— Вызовем такси? — спросил он.
— Да ну! Посмотри, какая красота вокруг! И безлюдно, и снег падает… Давай пройдемся!
— Давай, — улыбнулся Семен, взял жену под руку, и они неторопливо зашагали по тротуару, болтая о всякой ерунде.
— Знаешь, Сема, вот есть же избитое сравнение, что снег укутал город или деревню там, будто белое покрывало… Ну, город в нашем случае…
— Угу.
— Сравнение избитое, но какое точное, ты посмотри… На домах, на машинах, сверкает все… И такое белое… Мусора не видно, Гендаград будто помолодел…
— Забавно, мне как-то приходило в голову именно все то, о чем ты только что сказала. В тот вечер, когда я сюда переместился…
— Опять эта твоя история, — улыбнулась жена.
— Даже удивительно, насколько похожа погода… Вот, видишь остановку? Пойдем!
— Иду, иду, не тащи так, — сквозь хохот крикнула она.
— Вот на такой же остановке я сидел тогда, мерз и ждал автобуса. Так же горел фонарь, только был поближе, дома так же светили через дорогу окнами. Помню, как нахлынула тоска, как хотелось попасть во времена, когда я был счастлив…
— И приехал Икарус, и отвез тебя в Совенок!
— Эх, не на том акценты ставишь, Марина! Главное, что он отвез меня не в Совенок, а в детство! И не Икарус тогда подъехал, а…
Семена на мгновение отвлек звук утихающего мотора и шуршание колес по свежевыпавшему снегу. Автобус медленно остановился, с тихим шипением распахнулись дверцы.
Марина с недоумением посмотрела на застывшего истуканом супруга, заглянула в пустой салон.
— Сем, ты чего?
— Тогда не Икарус подъехал, а Лиаз. Этот самый Лиаз.
Повисло молчание. Семен, наконец, повернулся к жене и вдруг рассмеялся, глядя на выражение ее лица. Он игриво стряхнул снежинки с ее шапки и спросил:
— Ну чего глядишь, будто я умом тронулся?
— А… А ты уверен, что это не так? Знаю, ты веришь во всю эту историю, которая якобы случилась с тобой в детстве, но…
— Марин, подожди, — перебил жену Семен, — хочешь, прямо сейчас докажу, что это не выдумка?
Она промолчала, а Семен хитро улыбнулся и посмотрел ей в глаза.
— Ну ладно, скажи мне, часто ты видела автобусы, разъезжающие по городу без водителя?
— Дорогой, там есть водитель, — с огромным беспокойством в голосе промолвила Марина, и добавила, нежно тронув Семена за предплечье:
— Пойдем домой, хорошо?
— Конечно, только скажи сначала, как он выглядит?
— Кто?
— Да водитель, конечно!
— Не знаю!
Семен вновь рассмеялся:
— Ну так посмотри!
— Сема, заканчивай, пошли домой! — уже немного раздраженно ответила жена.
— Обязательно пойдем, как только опишешь водителя!
Марина фыркнула и занесла было ногу, чтобы подойти к кабине, но почему-то не стала этого делать. Потом она шагнула к дверцам и подняла ногу над ступенькой, чтобы войти в салон, но затем мотнула головой и вернулась к супругу.
— Ну как? — спросил тот, безуспешно силясь убрать с лица довольную ухмылку.
— Я… У меня не получается, — промолвила супруга. На этот раз в ее глазах читалось изумление. — Стоит мне подойти, как сразу же очень не хочется смотреть на водительское кресло. Или вдруг становится все равно, кто там сидит… Это…
— Ну да, — кивнул довольный Семен, — и не получится ничего. Тут какая-то сложная маскировка. Туда можно взглянуть, только когда думаешь, что автобус уже долго стоит без водителя. А ты знаешь, что он только что подъехал.
Он подошел к Лиазу, снял перчатку и прикоснулся к нему. Металл был теплый, несмотря на морозный вечер.
— Привет, старый друг. Если что, сейчас я не хочу убегать в детство, мне и так замечательно. Просто нахлынула ностальгия.
Двери с шипением закрылись. Завелся двигатель, зазвенел, как у любого Лиаза, и автобус медленно поехал в ночь.
— Вот это да… — выдохнула Марина. — А расскажи-ка еще раз мне ту твою историю, только с подробностями!
Семен вновь приобнял ее за плечи, и они пошли домой. Он рассказывал о своих приключениях в Лагере, и в этот раз жена слушала как никогда внимательно.