— Спасибо, Мерлин. — Он помахал в воздухе зажатым в тонких, длинных пальцах конвертом. — В этом конверте находится послание графа Ортеги, военачальника Красной Коллегии, полученное нами сегодня утром. В нем он излагает причины, побудившие Красную Коллегию начать войну, и условия, на которых они готовы пойти на мир. Кроме того, он предлагает в знак доброй воли временно, начиная с сегодняшнего утра, воздержаться от враждебных действий, дабы дать Совету время обдумать эти условия.
— Дерьмо собачье! — Слова эти сорвались у меня с языка прежде, чем я осознал, что говорю.
По залу прокатились смешки — преимущественно со стороны школяров в коричневых балахонах, и я услышал шорох одежд, когда все до единого чародеи повернулись посмотреть на меня. Я почувствовал, что снова краснею, и прокашлялся.
— То есть я хотел сказать, — начал я и остановился, давая Эбинизеру возможность перевести мои слова, — что убийцы Красной Коллегии покушались на мою жизнь всего несколько часов назад.
Ла Фортье улыбнулся мне. При этом губы его раздвинулись, обнажая зубы, как на высушенном лице тысячелетней мумии.
— Даже если вы не лжете, чародей Дрезден, я не ожидал бы стопроцентного контроля Красной Коллегии над своими подчиненными — с учетом лично вашей роли в развязывании этой войны.
— Развязывании? — возмутился я. — Да вы хоть знаете, что делали они?
Ла Фортье пожал плечами:
— Они лишь оборонялись, чародей, защищая свой суверенитет. Вы, выступая не лично от себя, а — я особо обращаю на это внимание — в качестве представителя Белого Совета, напали на нобля Красной Коллегии, нанесли ущерб ее имуществу и убили домочадцев означенного нобля, а также ее саму. Кроме того, в прессе и официальных заявлениях по поводу этого инцидента говорится о том, что при нем погибло несколько молодых мужчин и женщин — насколько я понял, погибли при пожаре. Не напоминает ли это вам кое-что, а, чародей Дрезден?
Я стиснул зубы. У меня даже в глазах помутнело от злости, так что говорить я даже не пытался. Впервые в своей жизни я присутствовал на Совете, когда меня судили за нарушение Первого закона магии: «Не убий». В тот раз я сжег своего старого наставника Джастина. Год назад, во время столкновения с Бьянкой, местной предводительницей Красной Коллегии, я устроил пожар — в ту минуту все шло к тому, что ни мне, ни моим спутникам уже все равно не выбраться оттуда живыми. Сгорело довольно много вампиров. Позже на пожарище нашли и человеческие останки. Трудно сказать, кто из них стал жертвой вампиров и умер прежде, чем огонь добрался до них, а кто еще был жив к тому моменту. Меня до сих пор мучают из-за этого кошмары. Я, конечно, далеко не подарок, но и не хладнокровный убийца.
К своему потрясению, я вдруг сообразил, что накапливаю энергию, готовясь разрядить ее в Ла Фортье с его ухмылкой скелета. Эбинизер перехватил мой взгляд, глаза его чуть расширились, и он быстро мотнул головой. Вместо того чтобы выбросить руки вперед, высвобождая смертоносный заряд, я сжал их в кулаки и сел, прежде чем ответить ему. Вот какой я дисциплинированный.
— Я уже подробно описал события в доме Бьянки в своем отчете Совету. Так все и было. Любой, кто утверждает, что все было не так, как там написано, — лжец.
Ла Фортье закатил глаза:
— Как это, должно быть, приятно — жить в столь прямолинейном мире, чародей Дрезден. Но мы платим цену за ваши действия не золотыми монетами и не потраченными впустую часами — мы платим кровью. Чародеи гибнут в результате того, что вы натворили, действуя от имени Совета. — Ла Фортье перевел строгий взгляд на зал. — Честно говоря, мне кажется, что со стороны Совета было бы разумно заключить, что в нынешнем конфликте мы действительно можем оказаться неправыми и что нам стоило бы внимательно изучить условия, предлагаемые нам Красной Коллегией в качестве платы за мир.
— Чего же они от нас хотят? — фыркнул я и помолчал, дав Эбинизеру перевести. — По пинте крови в месяц от каждого из нас? Или права охотиться там и тогда, когда они пожелают? Или амулетов, способных защитить их от солнечного света?
Ла Фортье улыбнулся мне и сложил руки на обрезе трибуны.
— Что вы, Дрезден. Ничего, столь драматичного. Они хотят только того, чего в такой ситуации желал бы любой из нас. Они хотят справедливости. — Он чуть подался в мою сторону, и выпуклые глаза его возбужденно блеснули. — Они хотят вас.
Глава 6
Я сглотнул.
— Меня? — переспросил я. Et la, Ла Фортье. Подавись моим красноречием.