— Вот именно. Граф Ортега написал, что Красная Коллегия считает вас, чародей Дрезден, преступником. В качестве условия прекращения конфликта они требуют вашей выдачи для суда. Согласен, этот выход из сложившейся ситуации не отличается высоким вкусом, но, возможно, другого у нас нет.
Не успел он произнести последнее слово, как несколько десятков чародеев, вскочив с места, возмущенно закричали что-то. Другие тоже поднялись, столь же громко возражая им, а третьи кричали, похоже, просто так, за компанию. В зале воцарилась настоящая какофония криков, угроз и ругани (но не проклятий, потому что, согласитесь, проклятие чародея может плохо кончиться), и все это на дюжине языков.
Мерлин дал им покричать с минуту, после чего звонким голосом призвал всех к порядку. Никто не обратил на него ни малейшего внимания. Он сделал еще одну попытку, после чего поднял свой посох и с силой стукнул им по сцене.
Последовали вспышка, грохот и сотрясение, от которого вода у меня в стакане расплескалась, забрызгав мне халат, а пара наиболее хрупких чародеев так и вовсе попадали с ног. Так или иначе, крик утих.
— К порядку! — вновь потребовал Мерлин точно тем же тоном. — Я прекрасно осознаю сложность данной ситуации и ее возможные последствия. Однако на кону жизни. Как ваши, так и моя собственная. Мы должны обдумать выбор со всей возможной серьезностью.
— Какой выбор? — возмутился Эбинизер. — Мы чародеи, а не стадо перепуганных баранов. Неужели мы отдадим вампирам одного из нас и притворимся, что ничего не произошло?
— Вы читали отчет Дрездена, — огрызнулся Ла Фортье. — По его собственному признанию, все, в чем обвиняет его Красная Коллегия, — правда. Они являются пострадавшей стороной.
— Вся та ситуация была подстроена с целью спровоцировать Дрездена на подобные действия, после чего убить его.
— Значит, он должен был действовать умнее, — хладнокровно отпарировал Ла Фортье. — Политика — это не детская игра. Дрезден ввязался в нее и потерпел поражение. Теперь ему настало время заплатить за это, чтобы мы, остальные, жили в мире.
Индеец Джо положил руку на локоть Эбинизеру.
— Мира нельзя купить, Алерон, — тихо сказал он, обращаясь к Ла Фортье. — История неоднократно учила нас этому. Я выучил этот урок, чего и тебе советую.
В ответ Ла Фортье оскалился:
— Не знаю, о чем ты там лепечешь, но…
Я закатил глаза и все-таки снова встал с места:
— Он говорит об индейских племенах, потерявших свои земли, болван. — Подозреваю, Эбинизер опустил в своем переводе последнее слово, что не отменило, однако, приглушенного фырканья со стороны коричневых балахонов. — И о попытках Европы ублажить Гитлера накануне Второй мировой. И те и другие пытались купить мир ценой уступок, и в результате и тех и других скушали по кускам.
Мерлин смерил меня свирепым взглядом:
— Я тебя не узнаю, чародей Дрезден. До тех пор пока тебе не дадут слова, будь добр воздерживаться от подобных выступлений, иначе я удалю тебя из зала заседаний.
Я стиснул зубы и сел:
— Прошу прощения. Я-то считал, что моей обязанностью является защищать людей. Или я ошибался?
— Мертвые мы никого не защитим, чародей Дрезден! — рявкнул Мерлин. — Молчи или выйди.
Марта Либерти покачала головой:
— Мерлин, мне кажется, совершенно очевидно, что мы не можем выдавать одного из нас Красной Коллегии по их требованию. Несмотря на былые расхождения с политикой Совета, Дрезден — полноценный чародей. И с учетом его деятельности за последние годы он вполне заслужил этот титул.
— Я не ставлю под сомнение его владение Искусством, — возразил Ла Фортье. — Я оспариваю его суждения, его выбор. Со времени смерти Джастина он неоднократно выказывал возмутительную беспечность и даже безрассудство. — Лысый мерзавец устремил взгляд своих выпученных глаз в зал. — Чародей Гарри Дрезден. Подмастерье чародея Джастина Дю Морне, подмастерья чародея Семена Петрова. Скажите-ка, Дрезден, как вышло, что Красная Коллегия так хорошо узнала устройство обороны дома Петрова, что без труда проникла в него?
Мгновение я потрясенно смотрел на Ла Фортье. Неужели этот гад действительно верил в то, что я мог узнать об обороне Петрова от Джастина? И мог продать чародея, члена Совета Старейшин, вампирам? Ведь до самого суда надо мной я вообще не знал о существовании Белого Совета — и, если уж на то пошло, о других чародеях. Я дал ему единственный возможный ответ. Я рассмеялся. Негромко, но рассмеялся и покачал головой.
Лицо Ла Фортье исказилось от злости.
— Вот видите? — вскричал он, обращаясь к залу. — Видите, сколько уважения питает он к нашему Совету? К своему положению чародея? Дрезден постоянно представлял для нас угрозу своей неразборчивостью в средствах, своим безрассудным пренебрежением требованиями секретности и безопасности. Даже если кто-то другой предал Петрова и его учеников, Дрезден так же виновен в их гибели, как если бы сам перерезал им горло. Так пусть последствия его решений падут на него самого.