— Заметано, — тихо произнес я.
Она кивнула и встала с дивана:
— Посиди пока здесь. Пойду залезу в компьютер — посмотрю, что удастся нарыть.
— Слушай, я ведь могу подождать, если тебе удобнее.
Она мотнула головой:
— Я уже приняла валиум. Если я не займусь этим сейчас, у меня голова варить не будет. Ты посиди. Хочешь, налей себе выпить. Только постарайся ничего здесь не взорвать.
И она вышла, бесшумно ступая босыми ногами.
Я уселся в одно из кресел, вытянул ноги и, позволив голове свеситься на грудь, погрузился в легкую дрему. День выдался нелегкий, и, похоже, до завершения его было еще далеко.
Проснулся я, когда в комнату вернулась зевающая Мёрфи. В руках она держала картонную папку.
— Вот, — сказала она. — Тут все, что мне удалось распечатать. Фото, конечно, по резкости так себе, но и не полный отстой.
Я встряхнулся, сел прямо и взял у нее папку. Мёрфи села в кресло напротив, подобрав под себя ноги. Я принялся просматривать бумаги из папки, хотя мозг мой, похоже, превратился во фруктовое желе со взбитыми сливками.
— Что у тебя с рукой? — спросила она.
— Фея, — буркнул я. — Фея с ножом для бумаги.
— Вид скверный. И повязка наложена сикось-накось. Ты ее показывал кому-нибудь?
Я мотнул головой:
— Некогда.
— Гарри, ты просто идиот.
Она встала и скрылась на кухне, а вернулась с аптечкой первой помощи. Я решил не спорить с ней. Еще она притащила с кухни стул, поставила передо мной и положила мою руку на его спинку.
— Я тут читаю, Мёрф.
— У тебя все еще идет кровь. Сквозные ранения долго кровоточат, если их не перевязать как следует.
— Угу. Я пытался это объяснить, но меня все равно заставили снять повязку.
— Кто заставил?
— Долго рассказывать. Значит, охранник у входа не видел, чтобы кто-нибудь входил?
Решительными движениями она содрала с руки повязку. Это было больно. Она достала из коробки какой-то антисептик.
— Видеоконтроль тоже не засек ничего подозрительного, и помех, сопутствующих всяким магическим штучкам, тоже не было. Я проверила.
Я присвистнул:
— Неплохо, Мёрф.
— Ну да, иногда я пользуюсь и головой, не только пистолетом. Потерпи, будет больно.
Она щедро побрызгала мне на ладонь аэрозолем. Щипало и правда здорово.
— Ай!
— Не хнычь.
— А другие входы и выходы из здания?
— Никаких — если, конечно, кто-то не умеет летать или проходить сквозь стены. Все остальные двери — пожарные выходы с сигнализацией, которая срабатывает, стоит кому-то открыть их.
Я продолжал листать бумаги:
— Перелом шеи как следствие падения с лестницы — так здесь написано. Его нашли у нижней ступени.
— Верно. — Мёрфи вытерла мою руку с двух сторон салфеткой, потом снова побрызгала антисептиком. Щипало заметно слабее. — Повреждения на теле вполне соответствуют тем, что можно получить при падении, и ведь он был пожилой человек. Никого постороннего не видели ни входящим, ни выходящим из здания, оборудованного совершенной системой сигнализации, так что, вполне естественно…
— …никто не искал убийцу, — договорил за нее я. — И не доложил ничего такого, что могло хотя бы намекнуть на это. Нет, погоди-ка, не так ведь. Вот, тут написано, что первый прибывший по вызову полицейский обнаружил на верхней площадке лестничного пролета, откуда упал Ройель, «скользкую слизь».
— Но никто из детективов, прибывших на место происшествия позже, ничего такого не видел, — возразила Мёрфи. Она наложила на рану с обеих сторон по тампону и принялась фиксировать их бинтом. — Первый полицейский был новичок. Все решили, что он видит убийство там, где его нет, чтобы ему поручили вести расследование.
Я нахмурился, вертя в руках распечатки фотографий:
— Вот, видишь? Рукава плаща Ройеля мокрые. Видишь, совсем другой цвет.
Она вгляделась и кивнула:
— Возможно. Но об этом в рапорте ни слова.
— «Скользкая слизь». Очень похоже на эктоплазму.
— Чего-чего? Экто-как-ее?
Я согнул и разогнул пальцы, пробуя повязку:
— Вроде хорошо. Эктоплазма. Материя из Небывальщины.
— Из мира духов, да? Из страны фей?
— И их — в том числе.
— Тамошняя материя — слизь?
— Она превращается в слизь, когда магия, которая сдерживала ее, исчезает. Но пока та действует, она ничем не отличается от настоящей. Например, то тело, которое соорудил себе Кравос, когда отправился на расправу с тобой. Помнишь, оно внешне ничем не отличалось от моего?