Сомневаюсь, чтобы я смог жить в мире с собой, если позволю такому случиться.
— Черт, — буркнул я себе под нос — тоже мне помощи попросил! Ох, ладно, постараюсь, чтобы ты, Мёрф, выбралась из этого целая и невредимая.
Я постарался задвинуть свои тревоги насчет Мёрфи в дальний уголок мозга. Лучшим способом защитить ее было бы сосредоточиться на деле, добиться какого-то прорыва. Беда только, мой мозг чувствовал себя так, словно какая-то тварь залезла в него да там и издохла. Так что самый вероятный прорыв, что мне светил пока, вел прямиком в комнату с мягкой обивкой стен и смирительной рубашкой.
Мне нужно было поесть. Поспать. Умыться. Если я не приведу себя хоть в какое-то подобие порядка, запросто могу вляпаться во что-нибудь, что наверняка угробит меня, и я не замечу этого, пока не будет поздно.
Я остановил «жучок» у своего дома. Я живу в подвале старого жилого здания, построенного больше ста лет назад. Покинув машину, я не забыл захватить с собой свои жезл и посох. Идти от машины к моей двери всего ничего, но и на этом пути на меня уже нападали. Вампиры не отличаются в таких делах избыточной разборчивостью.
Я спустился по ступенькам, отпер дверь и пробормотал фразу, отключающую охранительные заклятия ровно настолько, чтобы войти и запереть за собой дверь. Я шагнул внутрь, и инстинкты мои взвыли, предупреждая о том, что я не один.
Я поднял жезл и послал в него заряд воли, от которого конец его ярко засиял, осветив помещение.
Так оно и оказалось: стройная, длинноногая женщина в джинсах и красной футболке стояла у моего потухшего камина. На ее груди весьма скромного размера красовалась на цепочке серебряная пентаграмма, которая в свете моего жезла засияла почти таким же ярким светом. Бледная кожа женщины напоминала оттенком подкорку дуба, пышные волосы — зрелую пшеницу, глаза — набухшие дождем грозовые облака. Красиво очерченные губы шевельнулись — сначала в улыбке, потом чуть удивленно надулись. Она подняла руки и растопырила длинные, изящные пальцы, показывая мне, что безоружна.
— Я позволила себе войти, — негромко сказала она. — Надеюсь, ты не против. Тебе стоило бы почаще менять заговоры.
Я опустил жезл, не в силах даже рта раскрыть от ошеломления. Сердце прыгало в груди какими-то дикими скачками. Она опустила руки и подошла ко мне. Она привстала на цыпочки, но с ее ростом она и без того могла дотянуться губами до моей щеки. От нее пахло полевыми цветами и жарким летним полуднем. Потом она отодвинулась, чтобы вглядеться в меня. Лицо ее приобрело чуть озабоченное выражение.
— Привет, Гарри.
И я отозвался едва слышным шепотом, с трудом ворочая онемевшим от потрясения языком:
— Привет, Элейн.
Глава 8
Элейн обогнула меня и двинулась в обход по моей квартире. Это не заняло у нее много времени. Моя берлога состоит из гостиной и спальни. Кухня представляет собой небольшую нишу с мойкой и холодильником. Пол у меня каменный, но я застелил его коврами — десятка два, не меньше. Вся мебель куплена на распродажах, зато уютная и удобная. Выдержать какой-либо стиль я даже не пытался. Большая часть стен занята книжными полками, а оставшуюся я тоже завесил коврами и постером «Звездных войн», который подарил мне Билли на Рождество. Это старый постер, на нем принцесса Лея жмется к ногам Люка Скайуокера.
Ну, скажем честно, таково убранство моей квартиры в нормальном состоянии. В последнее время я ее несколько подзапустил. Пахнет в ней если не как в хлеву, то не намного лучше, а коробки из-под пиццы и банки из-под колы давно уже переполнили мусорное ведро и усеяли значительную часть кухни. По комнате трудно пройти, не наступив на какой-нибудь предмет одежды, изрядно нуждающийся в стирке. Меблировки почти не видно под слоем бумаг, покрытых моими каракулями, и исписанных шариковых ручек.
Элейн прошлась по всему этому с видом сотрудника Красного Креста в зоне военных действий и покачала головой:
— Я знала, что ты меня не ждал, Гарри, но не думала, что одета слишком парадно. И ты живешь в этом?
— Элейн, — выдавил я из себя, — ты жива?
— Я ожидала комплиментов получше… впрочем, могло быть и хуже. — Она остановилась у входа на кухню и посмотрела на меня. — Да, Гарри, я жива. — На лице ее промелькнуло какое-то подобие любопытства. — Как ты себя чувствуешь?