Я с усилием оторвался от стула:
— Поговорить с Советом насчет их помощи.
Брови Элейн удивленно поползли еще выше.
— Не обижайся, Гарри, но ты, случайно, не спятил?
— Выслушай меня.
Она сжала губы, но все же кивнула.
— Все очень просто. У нас проблем выше головы. Нам нужна помощь. И потом, к Совету тебе придется обратиться в любом случае.
— С чего это?
— Ох, да пойми же: ты смертная, Элейн, и чародей. К такому они относятся в высшей степени серьезно. Они встанут на нашу сторону против фей, помогут нам найти выход из этой передряги.
Элейн поморщилась и непроизвольно огляделась по сторонам:
— Я слыхала про этот ваш Совет совсем другое.
— Возможно, ты слышала только предвзятую точку зрения, — предположил я.
Элейн кивнула:
— Возможно. Тот Совет, о котором я слышала, едва не казнил тебя за то, что ты посмел защищаться от Джастина.
— Ну да. Но…
— Они назначили тебе испытательный срок, и ты едва не убился, доказывая свою невиновность.
— Ну да, но я и без того мог бы угробиться. Я хочу сказать, что я и без Совета…
Она покачала головой:
— Боже мой, Гарри. Ты что, сам не видишь? Совету на тебя наплевать. Они не собираются тебя защищать. Они только терпят тебя — да и то пока ты более-менее следуешь их правилам и не становишься помехой.
— Я уже стал помехой.
— Тем более, — заметила Элейн.
— Послушай, у некоторых членов Совета вместо головы и правда задница. Но и нормальных людей там тоже хватает.
Элейн скрестила руки на груди и тряхнула головой:
— И сколько, скажи на милость, этих нормальных людей готовы поддержать тебя в Совете?
— Элейн…
— Нет, Гарри, я серьезно. Я не хочу иметь с ними ничего общего. Я столько прожила без их, с позволения сказать, защиты, что смогу, мне кажется, продержаться без нее и еще немного.
— Элейн, они в любом случае узнают о тебе, и это должно исходить от тебя. Это хотя бы отчасти снимет их подозрения насчет тебя.
— Подозрения? — возмутилась Элейн. — Гарри, я что, преступница?
— Ты нарываешься на неприятности, Элейн.
— И как, интересно, они обо мне узнают? А? Или ты сам собираешься настучать им на меня?
— Конечно нет, — буркнул я.
Если честно, в голове моей мелькнула мысль, сколько неприятностей свалится на меня, если кто-нибудь из Стражей пронюхает о том, что я связан с возможной нарушительницей Первого закона и к тому же помощницей Джастина Дю Морне в таком нарушении. В моем нынешнем, на редкость неустойчивом положении даже подозрений подобного рода хватило бы, чтобы пустить меня на дно, в какую сторону ни повернулось бы расследование. Чудесно — только этого мне еще не хватало…
— Ладно, — сказал я наконец. — Я ничего не стану тебе говорить. Выбирай сама, Элейн. И все-таки, прошу тебя, поверь мне. Доверься мне. В Совете у меня есть и друзья. Они могут помочь.
Лицо Элейн немного смягчилось.
— Ты уверен?
— Ага, — подтвердил я. — Сердцем клянусь.
Она облокотилась на свой причудливо украшенный посох и нахмурилась. Потом открыла рот, чтобы сказать что-то, — и тут моя стальная дверь содрогнулась от тяжелого удара.
— Дрезден! — рявкнул с улицы Морган. — Открывай, подлый предатель! Я хочу, чтобы ты ответил мне на пару вопросов.
Глава 9
Элейн бросила на меня испуганный взгляд.
— Совет? — шепнула она едва слышно.
Я кивнул и ткнул пальцем в сторону моего посоха, стоявшего в углу. Элейн схватила его и перебросила мне. Потом бесшумно прошла сквозь дверь моей спальни и исчезла.
В дверь снова ударили кулаком.
— Дрезден! — рычал Морган. — Я знаю, что ты здесь. А ну открывай!
Я распахнул дверь, не дожидаясь новых криков:
— А то что? Как дунешь, как двинешь?
Морган свирепо уставился на меня — высокий, массивный и, по обыкновению, с кислым выражением физиономии. Он успел сменить балахон и плащ на темные брюки, серую шелковую рубаху и спортивную куртку. На плече его висела сумка для гольфа, и мало кто из случайных зрителей заметил бы торчавшую среди клюшек рукоять меча. Он сунул голову в дверь и обшарил помещение холодным взглядом:
— Я тебе помешал, Дрезден?
— Ну, я как раз собирался оттянуться — припас порнуху на видео и бутылочку детского масла. Но, боюсь, на двоих не хватит.
Морган брезгливо скривился, и я испытал прилив мелкого, абсурдного мстительного удовлетворения.
— Ты мне противен, Дрезден.
— Да, я гадкий. Гадкий, гадкий, нехороший. Рад, что в этом вопросе мы сходимся. До свидания, Морган.