Выбрать главу

Иногда Элисабет заходит к Астроному, этой зимой он приобрел новый компьютер, вероятно самый мощный в нашей деревне, такое сокровище, вероятно, нужно ему, чтобы охватить небо, латынь, конец света и венгерку. Подъезжая с компьютером к обшитому гофрированным железом дому, Якоб просигналил, словно хотел сказать: я привез компьютер. Вы никогда не спутаете водителя грузовика Якоба с другим Якобом из деревни, водопроводчиком, который давным-давно получил производственную травму и с тех пор живет на пособие по инвалидности, хотя некоторые говорят, что все дело в его лени, необузданном желании спать в свое удовольствие, до глубокой ночи разгадывать кроссворды, биться над сложными пазлами, бродить от дома к дому в надежде выпить чашку кофе, узнать сплетни и новости. Водопроводчик высокого роста, крепкого сложения, с широким мужественным лицом, сильными руками и низким голосом, слушать такой голос одно удовольствие, он внушает доверие, в нем сила убеждения: Якоба даже агитировали выдвинуть свою кандидатуру на выборах или вести программу на телевидении; когда мы здороваемся с ним рукопожатием, его сильные руки превращаются в песок, который почти незаметно струится между нашими пальцами. А водитель грузовика Якоб не похож на своего тезку: он счастлив, его жизнь наполнена смыслом и свободна от сомнений. Вы, конечно, удивитесь, как это возможно в то время, когда от нашей культуры исходит горький запах: когда, садясь на поезд или самолет, мы не можем избавиться от страха быть взорванными; когда за улицами следят камеры; когда все меньше остается возможностей выбирать и демократия загнивает с ног, — как это возможно, чтобы водитель грузовика был настолько счастлив и ничто не омрачало его счастья?

два

Немногое в этом мире может сравниться с вождением грузовика.

Якоб был номером один в нашей деревне начиная примерно с 1980 года и, более того, водил большой грузовик в Рейкьявик и обратно, тогда дорога в одну сторону занимала в лучшем случае четыре с лишним часа, сегодня легковушки пробегают ее за два, а грузовик плетется меньше трех, настолько сжался мир, но расстояние между людьми короче не стало. Видели бы вы нас, когда три года назад открыли новую дорогу, прямую и широкую, вместо узкой старой, которая извивалась, то поднимаясь, то спускаясь, петляла, совершенно не заботясь о том, чтобы привести к конечному пункту, а зимой ее заваливало снегом, — как же мы радовались! В общественном доме устроили бал, мы вдрызг напились, женщины накрасили губы, и трава благоухала. Якоб был единственным, кто не радовался, когда впервые поехал по новой дороге: в его душе порвались струны — там, где раньше требовалось пятьдесят минут, теперь хватало и четверти часа, а старая дорога извивалась в никуда высоко над новой, на полпути к небу. Якоб, однако, не из тех, кто позволяет печали омрачать свои дни, он просто стал ездить медленнее, ведь, повторим, немногое в этом мире может сравниться с вождением грузовика, а потому торопиться — чистейшая глупость. Якоб в восторге от поездок, от движения машины: он выезжает из деревни и радуется мягкости руля, форме рычага переключения передач, мощности мотора, особенно когда идет дождь, ибо нигде нельзя почувствовать одновременно усердие и нежность, кроме как в прикосновениях дворников к стеклу, за которым сидит счастливый Якоб и держит руль. Раньше он ездил три раза в неделю — извилистая дорога, крутые склоны, четыре с лишним часа, насыщенных блаженством, — но хотя путь так незадачливо сократился и появился асфальтированный туннель, последние лет пять Якобу приходится ездить каждый день: нам нужно все больше и больше для жизни. Больше пачек печенья и скейтбордов, более тонких колготок, более современных телевизоров, мы уже не довольствуемся чтением газет двух- или трехдневной давности: мир меняется каждый день, и вчерашняя газета теряет смысл, равно можно пойти в библиотеку и почитать о девятнадцатом веке. Просто поразительно, насколько раньше время шло медленнее: когда мы смотрим фильм семидесятилетней давности с Хамфри Богартом, нас не отпускает ощущение, что в те дни минута длилась существенно дольше, между событиями проходило больше времени и поэтому было легче найти опору в жизни, даже ружейная пуля летела мед-леннее. Теперь все проходит быстрее. Фильмы и передачи монтируют так быстро и с такой скоростью меняется ракурс, что мы практически перестали моргать из страха что-либо упустить, и что же тогда нам делать со вчерашней газетой? Но наше нетерпение увеличивает счастье Якоба: он совершает рейсы на юг пять раз в неделю, выезжает из деревни рано утром: если еще зима, солнце крепко спит, а темнота настолько густая, что мы иногда сомневаемся, хватит ли солнцу силы вообще подняться из бездны над покрытыми льдом горами, чтобы разбудить в наших душах доброту и сострадание. Якоб направляется на юг, въезжает в столицу, освобождает машину от того, от чего нужно освободить, затем наполняет всем тем, без чего мы не можем жить. К полудню грузовик загружен, Якоб водит аккуратно, передвигается по столице, из природной застенчивости объезжая главные улицы, паркуется около автовокзала, обедает, в основном налегая на отбивные, беседует с другими водителями; некоторым везунчикам предстоит двенадцатичасовой путь домой, хорошо еще, что Якоб ни о чем таком думать не решается. Они ругают политиков, не жалеют пренебрежительных слов, говоря о министре транспорта, презрительно фыркают в адрес какого-то футбольного тренера, обсуждают женщин, но чаще всего машины, запасные детали, какой сервис лучше, но никогда не упоминают о ласковых щетках стеклоочистителя — не обо всем в этом мире люди склонны говорить, не хотят сглазить. Потом Якоб едет на запад. Иногда ему приходится ждать товар, тогда он отправляется в путь позже, в вечерних сумерках, а на запад приезжает, когда уже совсем темно: горы сливаются с темнотой, которую рассекает яркий свет передних фар, он перемещается по дороге, и за ним неотступно следует машина. Человек всегда должен идти за светом.