Выбрать главу

Третий визит случился в мае, к вечеру; прохладный моросящий дождь, одно чертово болото, никакой возможности держать овец с ягнятами в загоне, не говоря уже о тех, которые вот-вот должны окотиться. Бенедикт с трудом поверил, когда за дверью залаял пес, а вскоре она открылась и вошла Турид, высокая, в непромокаемой куртке и трекинговых ботинках — в такую погоду не до кожаных сапог. Сначала Бенедикт был довольно хмурым, однако он ждал ее визита, хотя и не хотел в этом признаться ни себе, ни псу, представлял, как они встретятся под открытым небом: среди кочек разговаривать с незнакомым человеком легче, чем в четырех стенах, если что-то пойдет не так, всегда можно опереться на заборный столб. И вот она приехала, дождь барабанил по гофрированному железу, пес составлял ей компанию, пока Бенедикт был занят, на скорости, в спешке хватался за все, что только мог, отчасти чтобы перебороть недовольство, но также потому, что вообще не понимал своего отношения к этой женщине, которая разговаривала с псом, давала овцам понюхать свои пальцы и постоянно улыбалась. Разумеется, он думал о ней, размышлял о том, что стоит за ее визитами: неужели он ей нравится? Это казалось ему невозможным: земли у него не очень много, в протекающей по ней реке едва ли можно насчитать больше трех рыб за день; он несколько раз долго и внимательно рассматривал себя в зеркало, иногда обнаженным: длинный, тощий, выступающие ключицы, слишком большой кадык на тонкой шее часто словно жил своей жизнью — маленький грызун или что-то в этом роде. Тонкие губы, улыбка такая, словно он ощерился, и еще нос, боже, какая несправедливость иметь такой нос! Он хватался за нос, когда Турид не видела, тот был почти с ладонь, хотя руки у Бенедикта вовсе не маленькие. Вряд ли Турид привлекала его внешность, конечно, она поцеловала его на новогоднем балу, но это ничего не значит, они оба были пьяны, и говорила она о его глазах, да и то потому, что они показались ей печальными. Едва ли ее привлек его характер: Лоа нередко жаловалась на его молчаливость, Бенедикт целый день мог не заглядывать в дом, а потом наступал вечер, она готовила вкусный ужин и хотела поговорить, но из него слова не вытянешь, он склонялся к тишине, положив ее под голову как подушку. Я мужлан, думал Бенедикт, а Турид не из тех, кому нравятся мужланы, — она приходит из жалости, не из-за чего более. Бенедикта охватывает гнев: жалость вызывает отвращение, он скорее позволил бы себя ненавидеть, это честнее. Он хватается за лом, но ломом ему нечего делать, Турид останавливается; она явно шла к нему, у нее красивая походка, ему неприятно это признавать, шла прямо и без усилий; у тебя много дел, говорит она с улыбкой — понятно, тот, у кого такие прямые белые зубы, должен улыбаться. Он поднимает руку, забыв о ломе, о том, что держит его, словно собирается ее ударить, затем откладывает лом в полном замешательстве; зачем ты приходишь, из жалости, спрашивает он грубо, с неприкрытой злостью — конечно, не надо с ней так, но в нем словно вскрылась какая-то жила. Она перестает улыбаться, осознает свою вину, она явно смущена, или нет, это какое-то другое выражение лица; Бенедикт упорствует в гневе, говорит, прилагая все усилия, чтобы убрать злость из голоса: я не переношу жалость, ненавижу ее, и лучше тебе уйти, и забери эту коричневую сумку, она в передней; он наклоняется за ломом, словно хочет выделить последние слова, что ему делать еще этим чертовым ломом, держит его только для того, чтобы она ушла. Но она и не собирается уходить, все еще стоит там, высокая, с короткой мальчишеской стрижкой, сильная; он, к сожалению, чувствует ее присутствие, сильно напоминающее легкое давление на кожу, и смотрит на лом. Возможно, я из жалости выхожу из дома на собственный двор, говорит она абсолютно спокойно — вот бы ему научиться так говорить, с таким спокойствием; он быстро переводит взгляд с лома на нее: смотреть на женское лицо намного приятнее, чем на лом. Он поражен, но не этим различием между женским лицом и ломом, а ее словами; хочет схватиться за затылок — он часто так делает в нерешительности, но тут вспоминает о ломе: я, собственно, понятия не имею, что мне ремонтировать этим ломом, произносит он в полной растерянности.