– Приезжает в Прагу русское высокоинтеллигентное семейство. Я им рассказываю – у нас то-то есть, то-то стоит посмотреть, а они, в первый же вечер, с дамами – вообразите! – в «срамовку». И во второй – туда же и в третий!
Наивная страна! Там кафешантан называется «срамовкой», а кафешантанные «этуали» [17] – «срамницами». Ей Богу! Так и в афишах пишут:
– Сегодня в срамовке такой-то состоится вечер с участием срамницы такой-то.
Вот страна!
При таком непременном стремлении к «срамовке» и «срамницам» антрепренеры из артистов, вроде Лентовского, Сетова, были Петербургу как-то не по плечу.
Даже стеснительны!
Словно заехал человек в глухой кавказский аул, где все жители – князья. Ну, как сказать человеку:
– Ваше сиятельство, скиньте мне сапоги!
Ну, как было сказать человеку, все-таки артисту, и вдруг:
– А нельзя ли пригласить мамзель?
По причинам, уже выше указанным, неудобно и даже небезопасно.
Шут его знает, как с ним, с артистом, разговаривать! У них там какие-то свои правила, своя амбиция особенная есть!
А как с лакеями разговаривать всякий из нас знает.
И Петербург был бы совершенно счастлив, если бы везде и всюду сидели только лакеи.
Мигнул – и кончено.
С антрепренерами-лакеями Петербург почувствовал себя великолепно.
– Что-то, братец, мне скучно. Пригласил б ты мне…
– Не прикажете ли пригласить мамзель Фу-Фу. Всякий стыд потерямши. Сейчас, ни слова не говоря, вверх ногами. Многие господа одобряют.
– Сыпь.
– В момент-с!
– Молодчина, брат. Без слов почти понимаешь!
– Помилте, нам ли не знать, что господам требуется.
За сие уменье потрафить и бывают антрепренеры из лакеев награждаемы истинно «по-барски».
Лакейский характер сезона звучал во всем.
Никогда еще мы не видали таких лакейски-безграмотных афиш:
«Неподражаемо-экстравангантная belle[18] этуальранга-премьер, нек-плюс-ультра».
Эпитеты, словно лакей карточку вин выхваляет:
– Мадера-с вье трегого[19] многие гости «обожают». Лакейский характер сезона звучал в газетных извещениях о готовящихся «экстра-галя-представлениях»:
«Дирекция сада „Заводиловки“, поистине, не щадя трудов и издержек, прибавила новый сенсационный нумер к своей ультра-небывалой программе. Сегодня на сцене указанного учреждения состоится европейски небывалый монстр-галя спектакль: выступает в первый раз красавица Санкюлот, которая будет стоять на голове целых полчаса перед всей публикой. Интерес зрелища усиливается тем, что красавица Санкюлот – не кто иная, как дочь испанского герцога Сиерра-Морена, сбежавшая из родительского дома, ради стремления ходить непременно на голове, что, говорят, несовместимо с испанским этикетом, очень строгим на этот счет».
Ну, скажите, разве не лакей диктовал почтенному русскому писателю эту заметку?
Ибо, что такое для лакея дочь испанского герцога?
– Бывают, что и из генеральских дочерей в такую жизнь попадают!
Так рассуждает лакей и диктует почтенному русскому писателю:
– Сыпь! Пиши, что испанская ерцогиня на голове стоять будет! Фурористее!
На днях мне пришлось быть в одном из наших летних эдемов.
Шла оперетка, и шла даже прилично. Все играли так себе, нельзя сказать, чтобы уж очень омерзительно, а толстый комик – даже недурно. Разговаривал по-человечески и уж в сомнение приводить начал.
– Неужели он так-таки и хочет прилично провести себя все время, и хоть для финала не выкинет никакой штуки, предназначенной, выражаясь словами Толстого, «для увеселения молодых лакеев» [20]?
И вот наконец-то!
Толстый человек все время вел себя как следует и не радовал публики, но, уходя со сцены, – секунду подождать оставалось! – не вытерпел, поднял фалду, декольтировался, так сказать, с другой стороны и крикнул:
– Colossal![21]
«Зал дрогнул от рукоплесканий». Актер был вызван всем театром.
Молодые лакеи получили свою порцию. Лакейский характер сезона был все же соблюден.
Этот сезон, оборудованный и устроенный исключительно лакеями и приноровленный под вкус молодых, загулявших и «ищущих безобразия» лакеев, лакейски же и заканчивается.
Сады переживают период холодов и бенефисов:
– Бенефис антрепренера.
– Бенефис владельцев сада.
– Бенефис кассира…
– Контролеров.
– Капельдинеров. Самый лакейский финал!
Словно вы кончили ужин в отдельном кабинете и выходите. В коридоре целая шеренга:
– На чаек бы с вашей милости!
– Тебе за что?
– Помилте! Этуваль, которая вверх тормашками, для вас приглашал. Бегал, старался!
20
…