- Я король, - заговорил Деймут, - и я...
- Человек, который поджег лес, не заслуживает доверия, - отрезал Аллок. - Ты, Вель, как мне поверить тебе, скажи?
- Мое полное имя - Велитиан. Я брат императора Алекиана и наследник престола империи. И если судьба позволит мне, через год я буду в Феллиосте, чтобы сразиться с тобой. Хотя, сказать по правде, думаю, что меня прежде убьют.
Сделалось тихо, слышно было лишь шумное дыхание лошадей и хруст выгоревшей травы под копытами.
ГЛАВА 48 Вейвер в Сантлаке
Когда Перк и Метриен заметили друг друга, уже ничто не могло их остановить. Два великана, закованных в сталь, дружно пришпорили коней и вмиг расшвыряли всех, кто оказался на пути - своих и чужих. Их взаимная ненависть рвалась рычанием из-под забрал, а коням словно передался гнев хозяев - гигантские жеребцы хрипели, делая огромные скачки, из-под копыт летели тяжелые пласты земли...
Вот гиганты сблизились и дружно привстали в седлах, занося мечи, потом оружие встретилось в воздухе, высекло искры. Кони плясали под претендентами на престол Сантлака, сталь гремела... а вокруг кипела жестокая сеча. Имперские кавалеристы, обезумевшие от слов чудотворца Когера, рвались напролом, рубили и кололи с таким остервенением, на какое не способен человек в нормальном состоянии. Однако одной отваги оказалось маловато для решительной победы. Нынче имперцам противостояла тяжелая кавалерия, составленная из закаленных бойцов, санталкские вояки ловко владели оружием, да и численный перевес сегодня был на их стороне. Воины из Ванета и Тилы падали один за другим, хотя и продолжали теснить санталкское ополчение. Рыцари Перка пятились, смущенные таким яростным напором, но их мечи разили верней, они отступали, они были удивлены, но не напуганы. Чтобы сломить этих разбойников, требовалось нечто большее, чем одна лишь отвага, не подкрепленная силой.
Когер вглядывался в конские зады, мелькающие в облаке пыли, поднятой всадниками, его губы шевелились - быть может, он молился о победе империи, а может, продолжал свою проповедь о ненависти. Коклос подскакал сзади и неумело ткнул монаха кинжалом - клинок вошел между ребер, хлынула кровь. Проповедник не издал ни звука, только качнулся в седле. Зато карлик завизжал, когда горячая алая кровь залила руку. Вереща - больше от страха, чем от ярости - он с натугой выдернул оружие, ударил снова, потом еще и еще. Когер стал заваливаться, Полгнома ткнул пятками лошадку в бока, чтоб сблизиться вплотную, и нанес еще один удар. Лошади под обоими рванулись, убийца и жертва свалились в вытоптанную траву, Коклос заплакал, нащупывая оброненное оружие, ему было очень страшно. Клирик лежал ничком, уткнувшись в окровавленную землю, и Коклос на четвереньках медленно подполз, занес оружие. Снова ударил, снова, снова... потом не хватило сил, чтобы выдернуть оружие из тела Когера, тогда он утер лицо, размазывая слезы и чужую кровь... вытащил из потайного кармана сверточек, стал липкими скользкими пальцами распутывать складки, вытащил булавку с янтарной головкой и прорыдал:
- Гиптис! Гиптис, стручок ты зеленый, слышишь меня? Спасай императора, увози, спрячь, укрой!
Алекиан, привстав в стременах, наблюдал, как гвардейцы спешат за Коклосом, как падают, опрокинутые ударами Керта... Здоровяк вертел дубиной легко, будто чудовищное оружие было сделано из соломы, наносил тяжкие удары обоими концами, окованными сталью, его ткнули копьем, он пошатнулся, но сумел ударить гвардейца в лицо с такой силой, что парня вынесло из седла, и красно-желтый свалился в истоптанную траву в десятке шагов от собственного коня. Дубинка снова завертелась в руках Керта, он успел свалить еще двоих, прежде чем сам рухнул от удара конской грудью...
Когда кинжал Полгнома пронзил рыхлое тело проповедника, Алекиан пошатнулся, будто лезвие вошло в его бок, лицо императора залила смертельная бледность...
Метриен бил с чудовищной силой, его противник понемногу подавался под этим натиском, но Перк если и уступал силой, то совсем немного, а уж бойцами оба были отменными. Когда клинки в очередной раз со скрежетом встретились в воздухе, Перк изловчился, послал коня вперед, и шарахнул Метриена в голову щитом. Метриен пошатнулся, ударил снизу, Перк парировал, и тут мечи не выдержали - с оглушительным хрустом сломались в руках. Метриен, кренясь в седле, взмахнул обломком, и Перк не успел поднять щит - он как раз пытался повторить удар левой рукой. Иззубренный кусок стали вошел в забрало, сминая решетку, ударил Перка в глаз и раздробил переносицу, когда кони качнулись в стороны... Ок-Перк стал заваливаться набок, кровь хлестала из пробитого забрала, Метриен торжествующе взвыл...
Гиптис Изумруд, который находился за спиной Алекиана, заметил, что император странно кренится в седле, и тут расслышал тихий, будто воробьиное чириканье, крик Коклоса - звук шел из ожерелья, упрятанного в складках зеленой мантии чародея. Гиптис вздрогнул, поглядел, как телохранители подхватывают бессильно обвисшего Алекиана под руки с двух сторон, потом лицо колдуна прорезала хищная ухмылка. Он выпростал из рукавов костлявые ладони, стиснул амулет... и выкрикнул короткое заклинание...
Торжествующий рев Метриена оборвался, король стиснул закованное в сталь горло обеими ручищами, под стальными перчатками вспыхнуло пламя... голова Метриена в покореженном шлеме взлетела над полем битвы и, кувыркаясь, полетела над сражающимися. А тело короля грузно повалилось набок, и широкая струя крови ударила наискось из огромной раны. С потоками крови посыпались обломки разорванного оплавленного ошейника...
Гиптис заорал гвардейцам:
- В город! Увозите императора в город! Скорей!
Чародей не смотрел на поле брани, там имперские всадники, разом утратившие отвагу и задор, уже разворачивали коней, чтобы спасться бегством. Со смертью Когера исчезла сила, которая лишала их разума и гнала на смерть...
Отряд Эрствина появился на поле боя, когда сантлакские короли вступили в поединок. Ливдинцев никто не обнаружил, ни имперцы, ни ополчение из Энгры - перед началом схватки оба войска отозвали дозоры, и заметить пришельцев было некому.
Нынче на поле брани сошлось больше двух тысяч человек, и около двух сотен кавалеристов, которых повел в атаку юный граф, казалось, не могли серьезно повлиять на исход битвы, однако удар они нанесли в тот момент, когда кавалеристы Алекиана, истекая кровью, тратили последние силы и все еще теснили неприятеля... тут-то в правый фланг сантлакцев ударили воины из Ливды. Эрствин не стал слушать разумных советов Карикана - Счастливчик предлагал парнишке остаться позади, не скакать напролом.
- Нет! - звонко выкрикнул Эрствин. - Барон Леверкой всегда атакует первым! За мной, господа!
Рыцарям не оставалось ничего иного, как поскакать за мальчишкой... Хромой, который держался в седле не слишком уверенно, ругался на скаку:
- О, Гангмар!.. Гангмар меня возьми! Это что же, теперь и мне придется безумствовать? Только потому, что мой папаша носил меч и шпоры?..
При этом он успел поравняться с Эрствином и даже вырваться вперед до того, как их конный клин врезался во фланг ополчения из Энгры...
Рыцари-разбойники, собранные Перком, в таких случаях не тратили времени на то, чтобы разобраться в обстановке. Атакованные свежим неприятельским отрядом, они сразу стали поворачивать коней - обычная тактика этой братии: выйти из-под удара, оторваться от врага, а там уж Гилфинг покажет, что следует делать, бежать или возвратиться на бранное поле.
Но поначалу они обратились в бегство. Правый фланг сантлакской армии рассыпался, к месту схватки уже подтягивалась пешая колонна Эрствина... тут Полгнома добрался до проповедника, пали сантлакские короли - сперва Перк, затем и Метриен, и имперская конница разом утратила боевой дух. Имперцы побежали... естественно, они скакали туда, где не видели неприятельских всадников - часть повернула к Вейверу, другие устремились влево - там после атаки ливдинского отряда не осталось сантлакских рыцарей, и уже показались красно-желтые плащи сброда, ныне именуемого имперской пехотой. Люди Перка в центре и на левом фланге устремились в погоню - естественным образом они не думали, верно или нет действуют, они видели бегущего врага, и преследовали его. Обычное дело!