В десять тридцать утра все были на работе, поэтому движение на улицах не было особенно интенсивным - и к счастью для Фила, так как он лишь с трудом мог сосредоточиться на управлении машиной. От множества мыслей голова шла кругом. Не был ли он чересчур настойчив прошлым вечером? Чарли - не из тех женщин, которые станут с этим мириться. От нее добиться своего можно только шуткой или лаской, но не силой.
Последняя ссора действительно произошла совершенно неожиданно. Чарли ушла в спальню, а потом позвала его помочь расстегнуть молнию сзади на блузке, так как в доме все уже спали. Ничего особенного в этом не было. С молнией он справился быстро, а вот с собой не справился, руки его вдруг обхватили ее, ладони очутились у нее на груди, и он почувствовал, как нежные, мягкие, упругие грудки делаются твердыми под его пальцами. Он стоял как во сне и не сразу понял, что она никакого удовольствия не испытывает. Наоборот, пытается освободиться от его объятий и шепотом твердит: "Нет, нет, нет".
Когда это дошло до Фила, он тут же отпустил ее, но она, обернувшись, снова нацелилась ему в подбородок своей загипсованной рукой. Он успел перехватить ее руку и никак не мог понять, почему она разозлилась - ведь он сделал это ради нее, иначе она опять повредила бы еще не зажившие пальцы.
И началось пререкание: он считал себя абсолютно правым, поскольку уберег ее руку, ее же аргумент звучал слабее - "я вам запрещаю делать то, что вы делаете, дрянь, негодяй...".
И новая потасовка - Фил оттолкнул ее от себя, держа за обе кисти; Чарли, не желая криками перебудить весь дом, тихо посылала ему проклятия и в то же время старалась лягнуть его голой пяткой в голень. Что было делать разумному человеку? Он толкнул ее в мягкое кресло у кровати и бросился наутек. Едва он успел закрыть за собой дверь, как услышал звон чего-то разбившегося о косяк с той стороны. Оставалось только надеяться, что это не мейсенская статуэтка пастушки, которую он купил в Гейдельберге за триста долларов.
Фил полагал, что его поведение безупречно, если не считать маленькой оплошности, когда он ласково дотронулся до ее груди. Любая другая женщина, кроме Чарли Макеннали, конечно, поняла бы все как надо. С ней же такое не проходит - даже маленькая вольность вызывает ужасный скандал. А то, что он коснулся ее груди, вполне естественно для мужчины. Разве не сказано в Библии "плодитесь и размножайтесь"? И разве Бог не снабдил для этого человека вполне совершенной системой? Зачем же бежать от этого неизвестно куда?
- А я зачем несусь домой, будто в чем-то виноват? - бормотал Фил. - Сидел бы лучше рядом со своей свиньей!
Он еще прибавил скорости, миновал автостраду и ехал по узкой дороге к перешейку. Полицейских, к счастью, не было видно. За время, проведенное в пути, он почти убедил себя, что он действительно негодяй. Подъехав к дому, Фил увидел, что душ на лужайке не выключен. Еще одно серьезное упущение, подумал он, вылез из машины и побежал к боковой двери, но все-таки попал под струю воды.
- Неужели часы ушли вперед? - удивилась Бет Сатерленд, услышав его шаги. Вы ведь сказали, что будете к ленчу.
- А приехал раньше, - проворчал Фил. - Где она?
- Ваша мама? Она в гостиной, мистер Этмор. И все время о вас спрашивает.
- Я зайду к ней потом, - оборвал Фил. - Где Чарли? Я звонил, и какая-то дура сказала, что она уехала!
- Это я сказала. - От ледяного голоса у него за спиной вполне можно было замерзнуть.
Фил повернулся. Бет принесла ему вытереться кухонное полотенце.
- Ты, Эмилия?
- Я. Эта женщина не даст тебе покоя, Филип. Я видела, как она пошла в соседний дом, а потом, думая, что ее никто не видит, уехала куда-то в джипе. Добром это не кончится.
- Не удивлюсь, - сказал Фил, и вдруг его осенило: ему трудно с Чарли? Ерунда, она просто золото. Иногда, правда, как прошлым вечером, возникает легкое недоразумение. Господи, что я наделал! А если бы это касалось Эмилии, то я бы думал иначе. Высокая, стройная Эмилия. Блондинка. Она всегда была блондинкой? Он не мог вспомнить. Маленькая Эмилия: острый носик и ушки на макушке, она знала все городские сплетни. Верная Эмилия оставалась со мной целых три дня, когда моя мать ушла из дома. И два дня после того, как акции компании Этморов упали на десять пунктов. Милая, надежная Эмилия. Ха-ха!
Чтобы чем-то занять руки, пока эти мысли роились у него в голове. Фил вытирал насухо лицо, шею и волосы.
- А кто, черт возьми, не закрыл разбрызгиватель на лужайке? - сердито спросил он, высунувшись из полотенца.
- Не знаю, - ответила Бет, - я убирала ванную наверху.
- Это она, - ядовито сообщила Эмилия, изображая праведный гнев, - твоя скрипачка Чарли.
- Она скрипач, - рассеянно поправил Фил.
- Какая разница, - огрызнулась Эмилия. - Все одно - пиликает. Не уверена, что она умеет играть по-настоящему. И что можно ожидать от девушки по имени Чарли? Я видела, как она открывала разбрызгиватель.
У Фила снова заныло под ложечкой, и он задумчиво проговорил:
- А ты все видишь, Эмилия.
- Да, потому что смотрю, а не плыву бездумно по течению, как некоторые. Ты куда?
- Позвонить, - он кинулся в гостиную. Мать Фила сидела в кресле у камина и, увидев его, отложила в сторону журнал мод.
- Ты как раз вовремя, Филип. Я так беспокоилась о тебе.
- И я тоже, - ответил он, не совсем понимая, что говорит. - Нам надо найти ее.
- Нам? Кого? - Вопрос заставил его поднять голову от телефонного справочника и впервые за много лет пристально посмотреть на свою мать. Она была ростом, как ему помнилось, пять футов и десять дюймов, на дюйм выше отца. Вокруг ее бледно-голубых глаз прорезались морщинки. Остальные следы безжалостного времени она либо удалила, либо скрыла под слоем макияжа. Оставаясь по-прежнему блондинкой, хотя у корней волос проглядывала седина, она сохранила стройную, как на давних фотографиях, фигуру, но все-таки немного расплылась.
- Мне надо срочно позвонить, - сказал Фил.
- А потом поговорим?
- Поговорим. - Он повернулся к телефону и набрал 9-1-1. Ответила служба неотложной помощи, а затем его соединили с бюро департамента полиции по розыску пропавших. Скучающий агент сыскной полиции записал необходимую информацию.
- Значит, девушка - ваша невеста, а вы не знаете, сколько ей лет и где она родилась?
- Послушайте, разве мы заполняем спортивную карту?!
- Она пяти футов шести дюймов ростом, рыжая, с зелеными глазами, худенькая.
- Да. И водит джип-фургон последней модели.
- Как давно она уехала?
- Думаю, часов восемь назад. Меня не было в это время дома.
- Вы с ней не ссорились?
- Ну, не то чтобы ссорились, но немного поспорили.
- Послушайте, мистер Этмор, лишь через двадцать четыре часа после исчезновения мы приступаем к розыску. Каждую неделю у нас десятки заявлений о пропавших. То, что для вас незначительная ссора, для нее, может быть, трагедия. Вы ее не ударили? Что вы ей сказали?
- Вам лучше этого не знать, - пробурчал Фил. - Значит, двадцать четыре часа вы ничего не будете предпринимать?
- Боюсь, что так, мистер Этмор. Такое правило. У вас есть ее фотография?
- Нет.
- Хорош жених, - последовал комментарий, и трубку повесили.
Фил покраснел, задыхаясь от негодования, и взвился, как бейсбольный питчер, собираясь швырнуть телефон в ближайшее окно.
- Филип?
Он пришел в себя и осторожно, словно стеклянную, опустил трубку на рычаг.
- Они ничего не предпринимают целых двадцать четыре часа? Странное правило.
- Да, мама, странное. - Руки у Фила дрожали, ему ужасно хотелось что-нибудь разбить, разорвать или швырнуть - все равно что. Какого черта она решила удрать? Ну, была небольшая размолвка, но ведь ничего серьезного.
Впрочем, если сидеть и без конца думать об этом, сойдешь с ума. Сейчас же найди занятие, чтобы хоть на время забыть о Чарли Макеннали, приказал себе Фил, перестал шагать взад-вперед по комнате и сел. Почему бы не заняться материнскими делами? На нее можно и накричать, раз подвернулась под руку. Но вопрос задал мягко: