– Боженька, – прошептала София, – сделай так, чтобы я не боялась. – И она представила себе, что будет, если она струсит. – Миленький Боженька, сделай так, чтобы они меня не презирали, если я все-таки струшу.
Первый раз в жизни она так прислушивалась к тому, что происходило вокруг. Первый раз в жизни она, выбравшись из палатки, так чувствовала босыми ногами прохладную, крупитчатую и сложную по структуре почву. София ощущала подошвами мелкий гравий, влажную траву и большие гладкие камни, иногда по икрам скользили ветки кустарника. Земля была совсем черной, а небо и море чуть отсвечивали серым цветом. Остров, словно маленький листок, плавал на поверхности моря. В бабушкиной комнате светилось окно. София осторожно постучалась – ночью все звуки казались громче.
– Ну как? – поинтересовалась бабушка.
– Хорошо, – ответила София.
Она села у изножья кровати, глядя на зажженную лампу, на сеть и плащи, висящие на стене. Зубы ее наконец перестали стучать, и она сказала:
– Совсем нет ветра.
– Да, очень тихо, – согласилась бабушка.
У бабушки два одеяла. Если одно положить на матрас и взять подушку, то получится постель. И это совсем не то, что возвращаться в детскую, остаться здесь – почти то же самое, что заночевать на открытом воздухе. Нет, все-таки не то же самое. Но ведь если ночуешь в палатке вдвоем, то все равно считается, что на открытом воздухе.
– Сегодня ночью много птиц, – сказала бабушка.
Можно и по-другому: взять одеяло и лечь на веранде, рядом с комнатой. И на открытом воздухе, и одна. Господи боже мой!
Бабушка сказала:
– Я не могла заснуть, и в голову полезли всякие грустные мысли.
Она села на кровати и потянулась за сигаретами. София машинально подала ей спички, но голова ее была занята другим.
– У тебя ведь два одеяла? – спросила она.
– Так вот, я говорю, – продолжала бабушка, – что разные мысли лезут в голову. То, что раньше казалось таким интересным, теперь не волнует. Чувствуешь себя обделенным. Заброшенным, что ли. А это все же несправедливо. И даже не с кем об этом поговорить.
София снова озябла. Как же они могли разрешить ей, маленькой девочке, ночевать в палатке? Сами небось не знают, что это такое, а ее выпроводили спать в ущелье.
– Что? – спросила она сердито. – Что ты сказала, не волнует?
– Я только сказала, что в мои годы уже невозможно во всем участвовать.
– Вовсе нет. Ты во всем участвуешь. Мы же все делаем вместе.
– Подожди! – сказала бабушка, она была возбуждена. – Я не договорила! Я знаю, что мы все делаем вместе. У меня всегда была насыщенная жизнь, необыкновенно насыщенная, слышишь? Необыкновенно! Но минуло время, я уже ничего не помню, мне все стало безразлично, а ведь как раз теперь мне необходимо это вспомнить.
– Чего ты не помнишь? – обеспокоенно спросила София.
– Не помню, например, что чувствуешь, когда ночуешь в палатке, – сказала бабушка.
Она затушила недокуренную сигарету, легла снова и стала смотреть в потолок.
– В мое время, – сказала она задумчиво, – девочкам не разрешали спать в палатках. Я с большим трудом уговаривала родителей отпустить меня. Помню, что это было чудесно, а как именно – не помню, и даже не могу никому рассказать.
За окном снова пролетела с криком стая птиц. Из-за зажженной лампы окно казалось чернее ночи.
– Я расскажу тебе, что чувствуешь, когда ночуешь в палатке, – сказала София. – Палатка такая маленькая, а все звуки вокруг кажутся такими громкими. – Она подумала и добавила: – И совсем не страшно. Очень хорошо, что все звуки кажутся громкими.
– Да-да, – подтвердила бабушка, – все звуки кажутся громкими.
Софии захотелось есть, она вытащила из-под кровати ящик с припасами. Они закусили хрустящими хлебцами с сыром и сахаром.
– Что-то мне спать захотелось, – сказала София, – я пошла назад.
– Иди.
Бабушка потушила лампу, в комнате наступила кромешная тьма, но постепенно глаза привыкли. София вышла из комнаты и затворила за собой дверь. Бабушка завернулась в одеяло и попробовала предаться воспоминаниям. Теперь вспоминалось лучше, без особого напряжения. В памяти всплывали одна картина за другой. Забрезжил холодный рассвет, и, нагрев постель своим теплом, бабушка заснула.
Сосед
Какой-то директор выстроил себе виллу на Острове чаек. Поначалу это старались не обсуждать, в семье давно было заведено правило – не растравлять себя пустыми разговорами. А случай с виллой был особенно болезненным.